- Чего тебе, уходи отсюда! - зло крикнул Максим, увидев ее. Он был явно недоволен ее появлением в клубе.
Ольга немного постояла, подумала, на глаза набежали слезы, потом махнула рукой и ушла. В ней все так и кипело от злости.
Не удалось выяснить, что с ней происходило в следующие полчаса. Кто-то вроде видел ее с двумя мужчинами в гражданской одежде. Может, это были журналисты, может, друзья из соседнего двора, а может, агенты спецслужб - неизвестно. Мы не знаем и того, каким чудом Ольге удалось прорваться через достаточно плотный к тому времени кордон, никого не пропускавший к Дому культуры. Может, она воспользовалась какими-то ходами, известными ей с детства, а может, двое таинственных мужчин располагали достаточной властью, чтобы приказать солдатам пропустить ее, потому что хотели проверить реакцию террористов? Трудно сказать.
Журналисты, занявшие позицию в квартире жилого дома напротив театра, увидели ее только тогда, когда она пересекала паркинг - девушка в черной куртке с капюшоном. На этой записи, когда камера дает крупный план, за кадром четко слышно, как кто-то по милицейскому радиопередатчику спокойно произносит: «Внимание, к вам идет девушка». Кого предупреждал этот голос? Снайперов на крышах соседних домов? Кого-то, укрывшегося поблизости от театра или в самом театре? А может, террористов?
Уверенным шагом она подошла к стеклянным дверям и исчезла внутри. Очутилась рядом с гардеробом, но там было абсолютно пусто - террористы, в страхе перед снайперами, которые могли стрелять через стекла, редко спускались вниз. Она пошла вперед по коридору вдоль зрительного зала и, так же как семь часов назад сделал Ясир, вошла в зал через боковую дверь рядом со сценой. Все террористы удивленно оглянулись. Далее события развивались с такой скоростью, что их герои едва успели произнести несколько фраз, а заложники, зрители этой драматической сцены, запомнили только ее фрагменты.
Ольга спокойно подошла к Мовсару Бараеву и ткнула его кулаком в грудь.
- Что вы творите, людей напугали?! Убирайтесь отсюда, быстро! - сказала она резким тоном, глядя в лицо террористу.
- Ты кто такая? - спросил Бараев, ошеломленный неожиданным появлением.
Но Ольга уже успела повернуться к нему спиной.
- Люди, чего вы боитесь, они же клоуны, устроили маскарад, вам нечего бояться! - крикнула она в сторону заложников.
Может, ей запали в голову известные по телерепортажам фрагменты чеченского кодекса чести, который запрещает стрелять в безоружных людей и воевать с ними. И неожиданно многие в зале подумали - действительно, чего мы их боимся, наверное, нужно встать и уйти. Но никто не встал, люди только неуверенно переглядывались.
- Девушка, садись скорей, они же тебя убьют! - крикнул кто-то, но она только пожала плечами.
- А я не боюсь, я тут еще в детский сад ходила, в музыкальную школу, - крикнула она в ответ.
- Это правда, мы тебя убьем, - решил Бараев, взбешенный тем, что из-за какой-то блондинки не старше его самого ситуация уходит из-под его контроля.
Ольга взглянула на него, как бы не понимая. В этот момент один из его подчиненных схватил ее за плечо. Какая-то женщина кричала, что девушка пьяна, чтобы они не убивали ее, но было поздно. Высокий террорист вывел ее через боковую дверь с левой стороны зала.
Ольга не сопротивлялась. Когда они переступили порог зала, террорист легонько подтолкнул ее в сторону гардероба, так что она исчезла из поля зрения даже тех заложников, которые сидели рядом с выходом. Сам же террорист продолжал стоять в дверях, и зрители хорошо видели, как он поднял автомат. Из-за двери раздался страшный крик, заглушенный короткой серией из «калашникова». Вероятно, Ольга успела обернуться и сделать шаг в сторону своего убийцы, потому что эксперты позже определят, что она получила три пули в грудь, а ладони обожжены пороховыми газами из ствола автомата. Это могло произойти только в том случае, если она стояла близко от своего убийцы с протянутыми в его сторону руками.
Чеченец выстрелил, вернулся в зал и закрыл за собой дверь.
В зале воцарилась тишина, от которой кровь стыла в жилах.
- Когда убивали Романову, я закрыла глаза и заткнула уши руками, - говорит Ирина Филиппова. - Это было невыносимо. Тогда я поняла, что оправдываются мои самые страшные предположения, что их слова о расстрелах - это серьезно. Я поняла, насколько они безумные. Ведь эта маленькая, хрупкая девушка ничего им не сделала.
Примерно через час на сцену вышли Абу Бакар и Бараев. Может быть, они сами поняли, что не следовало убивать девушку, потому что это разрушило образ романтических борцов за свободу и справедливость, которые добиваются окончания войны, но никому не собираются приносить зла. А может, - как кое-кто предполагает - руководители двух молодых чеченцев, издалека контролирующие операцию, устроили им взбучку? Это вполне правдоподобно, так как после расстрела Романовой Бараев позвонил, в частности, в редакцию Интернет-портала «Кавказ-Центр». Он наверняка также разговаривал с людьми, руководящими операцией извне. Наверное, именно они и подсказали, как объяснить случившееся. Во всяком случае, у Филипповой создалось впечатление, что оба главаря оправдывались.
- Вы поняли, почему мы ее расстреляли? - задал Абу Бакар риторический вопрос людям, сидящим в зале. И сам тут же ответил на него: - Она была из ФСБ. То же самое они делали в Буденновске. Подсылали пьяных людей, чтобы спровоцировать бунт среди заложников.
Абу Бакар повторил свое объяснение, явно ожидая реакции зрителей, но в зале царила тишина. Бараев поддержал коллегу, но тоже безрезультатно. Взбешенный, он наконец крикнул: «Понятно?!!»
- И тогда все закивали головами, что все понятно, но я думаю, что это не потому, что они поверили их словам, - говорит Филиппова. - Люди кивали, как будто наконец поняли, какие перед ними звери.
Примерно в то же время, когда Бараев и Абу Бакар толковали о пьяной агентке ФСБ, на сайте чеченских сепаратистов появилось короткое сообщение. Террористы утверждали, что расстреляли агентку ФСБ, проникшую в здание, несмотря на неоднократные предупреждения, запрещающие ей делать это.
В ту ночь погиб еще один человек, который пытался своими силами спасать заложников. О его расстреле, однако, чеченцы на своем сайте не сообщили.
О нем известно значительно меньше, чем о Романовой.
Тридцатипятилетний подполковник Константин Васильев был военным юристом. Он родился в провинциальном Сарове, небольшом городке под Нижним Новгородом, который с 1946 года является важнейшим советским, а теперь российским ядерным центром. На переломе 80-х - 90-х годов он стал известен как Арзамас-16, а позднее вернулся к своему историческому названию. Васильев с серебряной медалью окончил там среднюю школу. Потом было училище Ракетных войск в Краснодаре, служба в ракетных войсках стратегического назначения (ядерное оружие), наконец, окончание с отличием военной академии в Москве. Молодой офицер остался в столице, служил в военной прокуратуре. В Москве же, но отдельно от него, жила его четырнадцатилетняя дочь с матерью.
Как утверждают его приятели, взгляды Васильева всегда тяготели к националистическим, ультрапатриотическим. При этом он был очень эмоциональный, болезненно реагировал на все, что, как он говорил, било по гордости русского народа.
Примерно в полпервого ночи 24 октября он позвонил одному из своих друзей, Сергею Ващуку. Он ужасно переживал нападение террористов, не мог думать о том, в какой ситуации оказались россияне, запертые в театре на Дубровке. Для него это была просто великая национальная трагедия, он воспринимал ее, как личную.
В тот вечер он допоздна работал и, как утверждают друзья, ушел с работы без каких-нибудь служебных документов, зато в парадном мундире. По всей вероятности, он уже тогда задумал прорваться в театр, и мундир должен был ему в этом помочь - обычно он возвращался домой в штатском костюме. В последний раз его видели примерно в 3-4 часа утра 24 октября. На следующий день не явился на работу.