- Тогда они заметили: «Может, президента заинтересует судьба этих людей, и правительство к ним прислушается?» -вспоминает артист.
Главарь террористов сказал еще Кобзону, что его люди полны решимости и готовы умереть. «Мы не хотим жить, мы хотим умереть больше, чем вы хотите жить», - заявил Абу Бакар, оглашая девиз акции. В доказательство велел привести одну из женщин, невысокую девушку, которую звали Зуля. Чеченка показала пояс шахида и детонатор на открытой ладони, при помощи которого, как уверяли террористы, можно в одну секунду разнести вдребезги весь театр.
- Я не могу подтвердить, что это террористы-смертники, - сказала журналистам несколькими минутами позже Хакамада. - Да, они так утверждают, но я не вижу этого в их глазах.
На прощание Абу Бакар дал обоим политикам номер личного сотового телефона, прибавив при этом, чтобы не звонили, если власти не начнут выполнять их требования. И еще сказал, что они намерены разговаривать исключительно с представителем президента, наделенного всеми полномочиями.
Выходя, Кобзон и Хакамада предложили обеспечить доставку еды и питья, но террористы отказались. Как позднее рассказала Хакамада, они утверждали, что и так неплохо относятся к заложникам и не выполняют многих инструкций своих руководителей, находящихся в Чечне или даже за границами России. А они требуют более жесткого обращения с заложниками. Чеченцы отказались также выпустить остальных детей. Абу Бакар, как утверждает Кобзон, даже пошутил, что в Чечне двенадцатилетние могут уже жениться. Согласились, однако, на приход врачей. Через час в театр вошли два «иорданца», одним из которых позже оказался Леонид Рошаль.
Сразу же после выхода из театра Кобзон, Хакамада и Немцов отправились в Кремль на встречу с президентом. Скорее всего, именно рассказ политиков о том, что они увидели в театре, об их впечатлениях от разговора с террористами окончательно утвердили Путина во мнении, что проблему заложников можно решить силой, что уступки не потребуются.
По моим сведениям, именно в тот вечер было принято решение о штурме спецназа с использованием парализующего газа.
Руководители оперативного штаба и Кремль и не помышляли о выполнении требований террористов прислать полномочного представителя президента. Им нужно было, чтобы псевдопереговоры с участием людей, не имеющих права принимать какие-то решения, длились как можно дольше. Чем дольше террористы будут ввязываться в бесплодные дискуссии, тем больше времени будет у «Альфы» на подготовку штурма. Поэтому еще в тот же день, в четверг, ближе к полуночи в театр вошел Григорий Явлинский, срочно прилетевший из Томска. Совершенно неизвестно, о чем говорил Явлинский с чеченцами. Лидер «Яблока» не встречался с журналистами и никогда об этом ни словом не обмолвился. Путин потом похвалил его за то, что «не зарабатывал себе популярности на людской беде». На следующий день, в пятницу, в театр был направлен Сергей Говорухин, режиссер документального кино, сын известного кинорежиссера. Он снимал свои фильмы в Таджикистане, Афганистане и Чечне, где в одной из боевых операций даже потерял ногу. Вместе с ним в театр отправился Дмитрий Беловецкий, заместитель главного редактора еженедельника «Литературная газета». Тремя часами позже, в 20.00, к театру подошла очередная группа «переговорщиков» -бывший премьер России Евгений Примаков, бывший президент Ингушетии Руслан Аушев и чеченский депутат Думы Асланбек Аслаханов. Наконец подъехала Алла Пугачева, «примадонна», как ее часто называют в России, которая пыталась уговорить террористов отпустить четырех участников мюзикла «Чикаго». Пугачева с мужем являлись собственниками фирмы, которая перенесла мюзикл на московскую сцену. Все три встречи были удивительно похожи одна на другую и на встречи предыдущего дня. «Переговорщики» просили, чтобы чеченцы отпустили хотя бы детей и женщин, а террористы решительно отказывали им в этом.
- Кого мы считали нужным отдать, во имя Аллаха отдали, остальных во имя Аллаха оставим здесь, - отвечал все более раздраженно Абу Бакар.
На все аргументы, просьбы уступить, смягчить требования террористы отвечали нервно, часто переходили на крик. Аслаханов сказал мне, что они себя вели просто по-хамски.
- Разговор шел в огромном напряжении, - вспоминает Примаков. - Беседа слепого с глухим. Бараев срывался, был все время возбужден, сказал: «Клянусь Аллахом, вы меня не понимаете. Я запрограммирован, завтра буду все решать, завтра в 12.00 начнем расстреливать». Я ему тогда говорю: «Послушайте, что вы тут клянетесь Аллахом? Я специалист по Востоку, знаю Коран не хуже вас, а может, и лучше. Так вот, Коран гласит, что нельзя воевать с женщинами и детьми». А Бараев на это: «Немедленно выводите войска из Чечни». Вот в таком, более или менее, духе проходил этот разговор.
Отметим, что никто из парламентариев даже не пытался обсуждать требования, уточнять условия, сроки их выполнения.
Если еще как-то можно понять, с какой целью руководство оперативного штаба отправляло в театр очередных парламентеров «по просьбе», то уж совсем неизвестно, зачем был послан туда журналист НТВ Борис Кольцов. Кто-то из генералов в штабе присоединил его к двум псевдопереговорщикам - Говорухину и Беловецкому, несмотря на то, что для Кольцова это было смертельно опасно. Шеф оперативного штаба не мог не знать отношения террористов к корреспондентам НТВ. Дело в том, что несколько часов назад другой журналист этого канала, Сергей Дедух, записал интервью с Бараевым и Абу Бакаром, но материал не появился в эфире, власти запретили его показывать. Главари террористов были взбешены, и в штабе об этом прекрасно знали, рассказывали об этом заложники в своих контактах с внешним миром. Тем не менее офицеры ФСБ вызвали Кольцова и сказали, что террористы хотят с ним встретиться и ждут его съемочную группу.
- Сотрудники штаба вызвали нас за оцепление и сказали, что Говорухин и Беловецкий собираются идти в театр и мы с оператором пойдем с ними, - вспоминал Кольцов в разговоре со мной. - Мы не очень понимали, зачем нам туда идти, но все-таки пошли. Там оказалось, что террористы нас совсем не ждали, они вообще не знали, что мы придем. Впрочем, как и Говорухин с Беловецким. Несколько минут держали нас на прицеле автоматов. Абу Бакар сказал тогда: «Прежде чем сюда кто-то входит, мне должны позвонить и предупредить». А в тот раз никто ему не звонил. Я считаю, что это выходило за пределы допустимого риска. Ведь они могли принять нас за агентов ФСБ.
В конце концов напряжение несколько спало, а один из переговорщиков, Дмитрий Беловецкий, достал из кармана фотографию, на которой он был снят с известным чеченским хирургом Хасаном Баиевым, который в свое время оперировал Басаева и Радуева, а также лечил мать Бараева. В настоящее время Баиев живет в США.
- Я догадался, что Говорухин и Беловецкий хотели связать этого хирурга с шефом террористов и надеялись, что он на них как-то повлияет, - вспоминает Кольцов. - Они с Абу Бакаром пошли на третий этаж и там разговаривали. А мы с оператором ждали внизу сорок минут. Бараев в это время спал. Когда проснулся, первым делом пришел к нам и спросил, почему нет интервью. Я ответил, что не знаю, наверное, запретили показ. Он, когда это услышал, резко оборвал меня и крикнул: «Пошли вон отсюда, бегом! И чтоб никто из журналистов больше не показывался, будем расстреливать». Через три минуты следом за нами вышли Говорухин и Беловецкий, - видно, Бараев пошел туда, где они разговаривали с Абу Бакаром, и тоже их выгнал.
Совсем по-другому, чем остальные переговорщики, вела себя Анна Политковская, которая, услышав о террористическом акте, поспешила вернуться из США и уже в пятницу во второй половине дня вошла в театр и разговаривала с террористами. Она сочла, что не имеет смысла в очередной раз просить их выпустить женщин и детей, как это делали остальные. Террористы были по уши сыты этими просьбами. Политковская решила, что, раз ее отправили в качестве своего рода парламентера, она должна заняться переговорами. Причем, не обращая внимания на то, что оперативный штаб делает все, чтобы этого не делать.
Она исходила из предположения, что, если условия террористов будут разумными, власти быстро их выполнят, а чем скорее это произойдет, тем скорее заложники окажутся на свободе.