Тогда СПС создал собственную комиссию, назвал ее общественной и пригласил для участия в ней экспертов, в основном врачей и спасателей. СПС ставил цель доказать, что операция контртеррористической группы была проведена идеально, подвели чиновники, московские бюрократы, которые должны были организовать спасательную операцию. Естественно, попутно политики СПС хотели обстряпать свой «частный» интерес: обвинить в фатальном балагане вокруг театра мэра Москвы Юрия Лужкова, с которым они давно были не в ладах.
Несмотря на это, выводы комиссии подтверждают мои наблюдения - из-за страшной неразберихи и отсутствия организации у театра на Дубровке, в сущности, не было никакой спасательной операции. Никто не руководил выносом людей из зала, движением карет скорой помощи и автобусов, размещением в них жертв, никто не обеспечил врачебной опеки по дороге в больницы. Именно во время заседаний комиссии появилась информация, что около ста человек уже возле театра были признаны умершими. Таких даже не отправляли в больницы.
- Всех можно было спасти, - утверждает профессор Борис Блохин из Российского государственного медицинского университета, также выступивший перед комиссией, который, по его словам, двадцать лет проработал в реанимации. - Что происходит в случае любого наркоза? По прошествии какого-то времени больной теряет сознание и начинает дышать нерегулярно, как попало. Но такого дыхания недостаточно, и наступает гипоксия (кислородное голодание) мозга, то есть нарушается деятельность центров, управляющих дыханием. То же самое произошло и в театре. Если в определенное время дыхание не нормализуется, наступает смерть. Всем нужно было делать интубацию и вручную стимулировать дыхание. Если бы было известно о газе, можно было бы соответствующим образом снарядить всех врачей, но этого не сделали.
Из сказанного профессором однозначно явствует - подвели организаторы. Это же подтверждает и другое высказывание, на этот раз директора Московской службы спасения, Александра Шабалова.
- Ни врачей, ни нас, спасателей, никто не предупреждал, что это будет газ, - утверждает Шабалов в интервью «Комсомольской правде». - Хотя можно было это сделать. Если не накануне штурма, то хотя бы во время его проведения. Ведь у нас в машинах есть дыхательные аппараты, противогазы, аппараты для искусственной вентиляции легких. Но мы получили задание брать только перевязочные материалы. И все.
Еще одно, очень драматичное высказывание анонимного эксперта, выступавшего на комиссии СПС.
- Мне, как врачу, страшно стыдно, - сказал он. - Ладно бы это случилось где-то в степи, в деревне или в тайге! А тут вся Москва хотела помочь, а мы, несмотря на это, сидим здесь и рассуждаем о такой катастрофе.
Комиссия СПС пришла к выводу, «что главной причинной увеличения количества жертв среди спасенных во время штурма заложников явилась безответственность чиновников, отвечавших за координацию действий, направленных на спасение людей после штурма, а также за организацию первой помощи людям пострадавшим и их транспортировку в больницы». Только вот ни одного имени чиновников здесь нет.
Но они все прекрасно известны. Как утверждает портал gazeta.ru, планы, тактику и стратегию действий врачей и спасателей разработал Андрей Сельцовский, председатель Комитета охраны здоровья Москвы, который, несомненно, постоянно находился в оперативном штабе. Он должен был знать об акции штурмовиков и планировавшемся использовании газа. Он заверял, что подчиненные ему организации прекрасно справятся со спасением заложников, и, кажется, именно он отверг идею о развертывании полевого госпиталя по соседству с театром. Один из моих собеседников утверждает, что такое предложение, в частности, было сделано «Альфой». Если бы такой госпиталь был развернут рядом с театром, жертв было бы в несколько раз меньше. Кроме того, именно в обязанности Сельцовского входила подготовка больниц и информирование их о том, какие медикаменты следует приготовить для заложников.
План действий, подготовленный Сельцовским, проводила в жизнь его заместитель, профессор Людмила Костомарова, руководитель научно-практического Центра неотложной помощи, которая в свою очередь назначила координаторов, руководителей отдельных медицинских бригад, которые должны были отвечать за действия врачей у театра.
Вину Сельцовского и его подчиненных подтверждает объявленный сразу же после штурма запрет распространения информации о здоровье пациентов и ходе спасательной операции. В отличие от инструкции относительно необходимых лекарств, запрет был передан руководству больниц весьма организованно. Причем, впоследствии на пресс-конференциях Сельцовский неоднократно утверждал, что операция была проведена блестяще, было сделано все возможное для спасения людей. Один из комментаторов позже задал в прессе такой вопрос: «Если операция прошла успешно, зачем нужно врать и блокировать доступ к информации?» И сам себе ответил: «Естественно, затем, чтобы нельзя было найти виновных, которые своей беспомощностью привели к смерти десятков людей». Никаких сомнений, что шеф комитета охраны здоровья, вводя информационную блокаду, спасал самого себя.
Впрочем, Сельцовский может спать спокойно. В России не было и не будет публично дискуссии на тему спасательной операции; исключением была действовавшая несколько дней общественная комиссия СПС. Выводы либералов никого не заинтересовали. Не среагировал на них Кремль, хотя лидеры СПС лично вручили выводы комиссии Владимиру Путину. Хотя, позвольте! Была реакция. Просто российские наблюдатели не обратили на нее внимание. Через несколько месяцев после теракта Путин, в секретном указе о награждениях за проведение контртеррористической операции на Дубровке, полностью опустил организаторов спасательной акции. В бюрократической России, наследнице пышных бюрократических церемониалов царской и советской империй, такое проявление недовольства верховной власти - это страшная кара.
Зато не было никакой реакции прокуратуры. Власти однозначно решили: общественное мнение должно считать, что операция увенчалась успехом и никто не собирается вникать в подробности. Нет никаких сомнений, что прокуратура Москвы никогда не опубликует настоящих результатов следствия. Тем более что пропаганда давно свалила всю вину на чеченцев, которые якобы «начали расстреливать заложников» и вынудили бросить штурмовиков в атаку.
Уже после штурма власти выдумали, каким образом смерть заложников в результате газовой атаки тоже приписать напрямую террористам. Естественно, объяснение такое разработали великолепные специалисты, и оно, наверняка, в форме инструкций попало к экспертам судебной медицины и патологоанатомам, которые проводили вскрытие жертв Дубровки. Им было поручено именно так объяснять причины смерти людей в зрительном зале - оказалось, что газ здесь ни при чем. Всему виной состояние, до которого террористы довели заложников.
А вот и доказательство. Ниже мы приводим фрагмент одного из заключений комиссии, проводившей вскрытие тел умерших заложников. Насколько мне удалось узнать, во всех случаях, за исключением смерти от огнестрельных ранений, как это было с Ольгой Романовой, схема повторялась:
«Смерть наступила в результате острой сердечной и легочной недостаточности, вызванной сочетанием опасных для здоровья факторов, таких, как длительный эмоциональный стресс, пониженное содержание кислорода в помещении, вынужденное длительное положение тела, которому обычно сопутствует кислородное голодание, обезвоживание, связанное с длительным отсутствием питания и жидкости, длительное недосыпание, приводящее к истощению компенсаторных свойств организма, а также нарушение дыхания под влиянием неустановленной химической субстанции (читай, газа. - Авт.), которая, как следует из материалов дела, вызвала быструю потерю сознания.
Удержание заложника, у которого наступила потеря сознания, в сидячем положении усилило уже начавшееся нарушение жизненно важных функций организма, которое могло осложниться также нарушением проходимости дыхательных путей, что усугубляло гипоксию. Многофакторный характер причин смерти заложника исключает непосредственную причинно-следственную связь между использованной химической газовой субстанцией на организм жертвы и ее смертью.