Потом началась беготня с бумагами, и тогда Храмцовы поняли, что власти опять над ними издеваются. В морге им выдали справку, где в рубрике «причина смерти» было коротко и ясно сказано: «жертва терроризма». Даже не террористов, а именно вот так, абстрактно, - терроризма. Даже странно, что не дописали «международного». Потом с этой справкой нужно было поехать в ЗАГС, где справку забрали, а вместо нее выдали «свидетельство о смерти», где тоже есть графа «причина смерти», но ее оставили пустой. То есть официально неизвестно, от чего умер Федор Храмцов.
Дальше - хуже. В похоронном бюро оказалось, что у семьи Храмцовых и московских властей разные точки зрения на то, что значит «похороны на достойном уровне». Немого раньше СМИ сообщили, что мэр Москвы отдал распоряжение, чтобы всем жертвам были организованы достойные похороны за счет города. Небедного города, заметим: бюджет российской столицы - это одна пятая бюджета Польши. Но вид гроба потряс близких Федора Храмцова.
- Гроб был кошмарный. Стоил 1400 рублей и выглядел так, как будто его сделали из картона. Оббит подкладочным материалом, собранным в складочки и прикрепленным степлером, - говорит Ирина Храмцова, дочка Федора. - Когда мы приехали, молодой парень из похоронного бюро очень вежливо к нам отнесся, сказал: «Только не пугайтесь. От московских властей ничего нормального ждать не стоит».
К счастью, работники похоронного бюро позволили выбрать приличный гроб, Храмцовы только доплатили разницу в цене - 17 000 рублей.
Но в других местах бездушные чиновники не собирались никому помогать. Зоя Чернецова, мать Данилы, того самого, который добровольно пошел в зал со своей тещей, Мариной Крыловой, услышала: если ей не нравится гроб от московских властей, это ее проблема. Хочет иметь приличный гроб для сына, который погиб во время штурма, пусть сама купит, а этот пусть заберет и продаст кому-нибудь!
Потом по российской столице прокатилась волна похорон. Федора Храмцова похоронили 30 октября поблизости от Москвы в деревне Щербинка, совсем недалеко от дома, в котором он жил. Валентина Храмцова мало что помнит о похоронах, в памяти остался только мерзкий дождь со снегом.
- Гроб стоял под таким навесом, - вспоминает она. - Могила была хорошо выкопана, а не так, как это часто бывает, дыра в земле. Хоть могильщики немного опоздали и заканчивали копать уже при нас. Ничего удивительного, немного раньше рядом были еще одни похороны, и тоже кто-то из театра. Не успели закончить. Но у нас могила была чистенькая и аккуратная. Получается, что только работники похоронного бюро и могильщики отнеслись к нам по-человечески. Мы хотели оставить им немного денег, они отказались. Оставили водки, чтоб они помянули Федора. А на следующий день уже стояла оградка, и работники кладбища следили, подсыпали землю, чтоб не просела. И место нам дали очень хорошее, прямо возле дорожки. Так они там вдвоем и лежат. Двое из «Норд-Оста».
Через несколько недель после штурма прокуратура вернула Храмцовым часть вещей убитого трубача: футляр от видеокамеры, в котором Федор носил трубу, мобильный телефон, электронную записную книжку и даже документы, подтверждающие взнос за квартиру, ведь в день теракта он поехал в банк платить за квартиру для сына с невесткой.
Внуки не знают, что случилось с дедушкой. Никто им не сказал, не пытался объяснять, но пятилетний Миша и так все понимал - сначала, когда смотрел репортажи с Дубровки, он хотел, чтоб дедушку отпустили, а его взяли вместо дедушки. А после штурма все время убивал террористов и играл со своей младшей сестрой в игру «у тебя погиб кто-то близкий».
Было еще одно существо, которое тяжело переживало эту трагедию, и многие месяцы не могло прийти в себя. Элька целыми днями лежала под дверью и ждала хозяина. Ей не объяснишь, почему хозяина, самого любимого, нет дома.
История поисков Федора Храмцова хоть потрясает воображение, но она еще не самая страшная. Чтобы отыскать пятнадцатилетнего Ярослава Фадеева, его мать, Ирина, сама еле живая, сбежала из больницы. Ей пришлось прыгать через бетонный забор, потому что прокуратура и спецслужбы не хотели выпускать бывших заложников - все еще искали чеченских террористов, которые могли скрыться среди своих бывших узников.
Ирина не могла выдержать в клинике. Ее сестра, Виктория Кругликова и племянница Анастасия нашлись в госпитале ветеранов войны, но сына нигде не было, хоть все знакомые обзванивали больницы и морги. Поэтому Ирина, для которой сын был смыслом всей ее жизни, попросила друзей, чтоб ее ждали с одеждой за забором, и сбежала. Сначала поехала домой, взяла фотографию сына и уже хотела начать поиски, когда позвонили знакомые: нашли Ярослава, он в морге. Фадеева была на удивление спокойна. В морге они долго ждали, пока привезут тело мальчика. Ирина, которая сразу заметила на лбу сына странный синяк, а на шее следы крови, подозревает, что задержка была вызвана тем, что отверстие на лбу мальчика заклеивали воском.
- Я не знаю, что это было, это же наш ребенок, мы в ране не копались, - нервничает Виктория. - Неизвестно, как она появилась. Думаю, что это наши спецназовцы. С одной стороны, не хочется в это верить, а с другой - никто меня не убедит, что я не права. Ведь потом было вскрытие, которое должно было показать, от чего он погиб. Но в свидетельстве о смерти об этом нет ни слова. Просто жирная черта, как будто это не имеет значения. Но это не единственная ложь. Я потом читала, что написано в заключении об обстоятельствах смерти Ярослава: что в субботу утром «найдено тело мальчика, вызвана машина для перевозки трупа». Где найдено? Об этом ни слова. Это была первая версия заключения. Потом появилась новая, в которой все выглядело еще красивее: «тело мальчика было вынесено спасателями МЧС на носилках»! Именно так и было написано, а дальше «был сделан укол налоксона». Это же бредни! Я хочу посмотреть в глаза тем людям, чтобы они мне это сказали прямо в лицо. Там же был такой хаос, никто не знает, кто кому какие уколы делал, кому их делали, а кому нет. А тут, в документах, царит идеальный порядок, как будто все происходило спокойно, как на ученьях. Кроме того, если его действительно застрелил кто-то из штурмовиков, так тело было вынесено в самом конце и ни о какой помощи не может быть и речи. Дальше в заключении написано, что врач скорой помощи осмотрела тело примерно в восемь часов и засвидетельствовала смерть. Не было даже попытки реанимации. Дальше врач пишет, что во время осмотра тела не обнаружено никаких повреждений. А врач в морге делает запись, что на лбу мальчика видна рана с глубоко запавшими внутрь краями и синяк в области носа. Значит, что? Из театра его вынесли без единой царапины, а потом измывались над трупом в карете скорой помощи? Если верить документам, на них можно было бы подать в суд за профанацию тела, правда? Вранье, все вранье, и в одном и во втором случае, не могут даже одну версию этого вранья между собой согласовать.
Баллистическая экспертиза, которая могла бы показать, как именно погиб Ярослав, не проводилась, а если она и была, то результаты были строго засекречены, как и весь ход следствия. В книге регистрации поступления в морге Ирина обнаружила рядом с фамилией Фадеев карандашную запись «огнестрельное ранение». Но подтвердить этого не удалось. Все, что связано с жертвами теракта в театре, окружено строгой секретностью.
- Она, наверное, даже обрадовалась, что нашла его, - раздумывает сестра Ирины, Виктория Кругликова. - Ведь там, в зале, она ему все время твердила: мы будем вместе. Что бы ни случилось. Поэтому и обрадовалась. Исчезла неизвестность, она знала, что ей нужно делать.
Когда привезли тело Ярослава, Ирина попросила, чтобы все вышли. Хотела в одиночестве проститься с сыном. Спросила санитара, есть ли другой выход, а потом и его попросила уйти на минутку.
- И сказала Ярославу: сейчас я к тебе приду, - вспоминает Кругликова. - Ей казалось, что он еще здесь, что он слышит ее. Выбежала через боковую дверь на улицу. Остановила такси. У нее с собой ни копейки не было, отдала водителю кольцо и поехала в сторону Коломенского, там есть большой такой мост через Москву-реку. Водитель высадил ее посреди моста и спокойно уехал, хоть, наверное, видел, в каком она состоянии. Потом она немного постояла на мосту, потому что появились прохожие. Когда они прошли, сняла куртку, туфли и бросилась вниз. Она все время думала только об одном - увидеться с Ярославом.