— Мне нужен стационар! Я заплачу вам деньги!
— Деньги? — морщится парень в маске, оглядывая мои вонючие тряпки. — Какие еще деньги? Давай, давай, выходи из автобуса! — он легонько подталкивает меня в спину.
Изловчившись, я падаю прямо в проход и принимаюсь тихонько стонать.
— Вам плохо? — пугается парень.
— Сердце, — сиплю я с пола. — Или что-то с давлением… У меня проблемы с давлением.
Я закатываю глаза. Я часто дышу.
Я останусь здесь, я не выйду.
— Опирайтесь на меня, — говорит парень в маске. — Вот так, вот так, всего несколько шагов. Медсестра у нас в кабине водителя… Сейчас я вам помогу, вам измерят давление… Сейчас, потерпите… Ну вот, садитесь, закатайте рукав…
Мне измеряют давление — и, о чудо, оно правда высокое.
Через водительское окно я любуюсь на голодную стаю ментов. Они меня не получат.
Медсестра в маске и парень в маске шушукаются.
— Гипертонический криз, — еле слышно шепчет ему медсестра. — Мы не можем его так отпустить…
— …Тем временем жена покойного Александра Старковская, к которой по наследству переходит компания «Стар-нефть», похоже, унаследует — цитирую — «лишь долги и проблемы»…
— Укол в вену, — шепчет медсестра милосердия, — мочегонное и дневной стационар. Это обязательно…
Он выходит на улицу. Она закатывает мне рукав, смазывает руку ледяной проспиртованной ваткой и вводит иглу. Я смотрю, как убывает прозрачная жидкость в шприце. Все-таки я везучий. Никогда в жизни я не страдал высоким давлением — и нате, пожалуйста, гипертонический криз!
— «…Мой муж уходил от налогов, — открыто заявила Старковская прессе. — За несколько дней до смерти он перевел все активы „Стар-нефти“ на счета подставных фирм, и я не собираюсь отвечать за преступные проделки человека, с которым я, кстати, давно уже не живу…»
Подставных фирм… Подставных фирм… У меня гипертонический криз, у меня кружится голова и темнеет в глазах, я сейчас потеряю сознание… Подставных фирм… Я трясу головой, я щиплю себя за щеки и уши, я хочу вырваться из этого мутного морока, мне нужно прийти в себя, мне необходимо прийти в себя — потому что я почти отыскал недостающий кусочек пазла…
Я смотрю, как убывает прозрачная жидкость в шприце…
— …эти фирмы формально принадлежат Елизавете Лесницкой. «С юридической точки зрения все законно, — заявил адвокат Елизаветы Лесницкой Геннадий Буркало. — Моя клиентка несомненно является владелицей вышеперечисленных фирм. Фирмы были организованы на законных основаниях, и деньги, перечисленные на счета этих фирм со счетов „Стар-нефти“, вне зависимости от того, с какой целью они были перечислены господином Старковским, теперь принадлежат…»
— Сто миллионов долларов, — говорит медсестра громко и выдергивает иглу из моей вены.
Меня тошнит. Мне трудно дышать. Здесь такая вонь, такая адская вонь, что можно подохнуть.
Медицинская маска искажает ее голос, но я его все равно узнаю.
Она снимает с головы капюшон, и рыжие волосы красиво разливаются по ее плечам.
— Ты думал, мне нужна твоя говенная карточка? Сто миллионов! Теперь они все мои.
Меня тошнит. В ушах пульсирует кровь.
Рука плохо слушается меня, и все же я нащупываю в кармане холодную рукоять.
— Он не заряжен, — ласково шепчет Лисичка.
— Я скажу им, что это ты…
— Ты не скажешь, — Лисичка наклоняется к моему уху; от нее пахнет духами и абрикосовой жвачкой. — Никогда ничего не скажешь…
— Что ты вколола? — бешено кричу я. — Что ты вколола мне в вену?
Кроме нас, в автобусе никого нет. Милосердные в масках уводят бомжей под руки по направлению к вокзалу.
— Что! Ты! Вколола! — ору я, и один из них оборачивается на мой крик, оставляет бомжа и быстро бежит к автобусу.
— Все в порядке, — говорит милосердному в маске Лисичка Ли. — Не волнуйся, у нас все в полном порядке.
Он смотрит на меня.
Меня тошнит. Я сползаю на пол.
— Она мне что-то вколола… — шепчу я. — Помогите мне…
Кричать я уже не могу.
— Не быойтесь, это не быольно, — говорит он и стягивает свою маску.
Это «свой человек». Тот, вчерашний.
— Милосердие, — говорит он с улыбкой. — Мы просто творим милосердие.
К нам подходит еще один в маске. Кивает на меня:
— Что случилось?
— Гипертонический криз, — отвечает Лисичка. — Мы сделали укол.
Я хочу крикнуть: «Нет!» — но язык не подчиняется мне. Я хочу крикнуть: «Скорую!» — но вместо этого только чмокаю и мычу.