Выбрать главу

— Это называется мышеловка. Я — сыр.

Вельцев механически просунул руку к пистолету в подмышечной кобуре и обернулся на голос. В простенке за дверью, забравшись с ногами в облезлое кресло, сидела девица лет восемнадцати-двадцати, в цветастом узбекском халате и сбитой на ухо тюбетейке. Жирно накрашенный рот и брови взрослили ее. Она прятала улыбку, довольная тем, что до сих пор могла так просто скрывать свое присутствие, и катала в пальцах незажженную сигарету. Вельцев опустил руку и расправил полы пальто.

— Ты кто?

Закурив, девица пустила струю дыма в потолок.

— Лана, — представилась она таким тоном, будто была удивлена, что этого можно не знать. — Я же говорю — бесплатное приложение.

Вельцев стащил шапку и почесал голову.

— Так вот зачем бабка дверь заперла. Я не говорил, что…

— Сказку про Буратино помнишь? — перебила его девушка. — Где котел был нарисованный?.. Вот. Там — котел. Тут — свобода.

— Какой еще котел?

— А чего ты воображаешь, когда хочешь в отпуск?

— Ничего.

— Неправда. Ты воображаешь… — Мечтательно прищурившись, Лана столкнула тюбетейку на лоб и запрокинула голову с выставленным подбородком. — Пальмы. Океан. Коктейли шлангами. Бабы косяками. Вот и пожалуйста. — Она кивнула на окно, придержав шапочку. — С бабами, конечно, у нас не очень. Чем богаты, как говорится. Но свободы — по самое не хочу. Тебя как звать-то?

— Послушай, — вздохнул Вельцев. — Я только хотел перекантоваться.

— Вот-вот, — туманно поддакнула Лана. — Только перекантоваться… — Стряхнув пепел в блюдце под креслом, она поигрывала сигаретой, словно договаривала фразу про себя.

— Переночевать, — поправился Вельцев.

— Вчера, — улыбнулась она, — один дяденька, знаешь, что попросил меня сделать?

— Что?

— Попысать ему на срам.

— И что?

— Ничего. Ошпарить яйца, и все. Каждому, как говорится, свое.

Вельцев взглянул на часы.

— Что тебе еще предлагают?

Лана почесала локтем выпиравшую из-под халата коленку.

— Замуж! — Она нацелилась в него сигаретой. — А то не слышал, что из проституток — самые верные жены?

Вельцев устало прилег. Подвешенный к люстре человечек оказался как раз против его лица.

— Слышал другое.

— Что?

— Что жены — верные проститутки.

Лана захохотала:

— Женатый, что ль?

— Нет.

— Девственник?

Он повозил затылком по жесткому, как щетка, ворсу ковра.

— Слушай, отстань.

— А я — да, — понизила голос Лана.

— Что?

— Ну, девственница.

Вельцев вздохнул.

— Конечно.

— Нет, честно! — Кресло под Ланой заскрипело. — Не веришь? В прошлом месяце зашилась. Меня узбек сватал андижанский, барыга хлопковый. Пока состав с грузом ждал. Влюбился, говорит, по самое не хочу. Машину даже обещал. Только, говорит, нельзя по обычаю нашему, чтобы в первую ночь ложа не окровить. Дал, короче, сто баксов на пластику.

— А что ж ты, — Вельцев поковырял пальцем ковер, — за старое?

— Нет, зачем? — искренне удивилась Лана.

— Что — зачем? — не понял Вельцев.

Лана промолчала.

— Извини.

— В общем, не дождался Шарфик мой поезда своего. Грохнули женишка. В Яузе вон, за кладбищем, вылавливали.

— Прости.

— Да ладно. — Она длинно выдохнула дым. — У каждого своя клиника. Вот и Шарфик гешефт свой хотел сюда перетащить, потому что запал тут на что-то. А это как из поезда прыгать за мухами. Представь? Ты бросаешь все, что у тебя есть — все-все-все, — и сходишь на первой остановке.

— Ну? — приподнялся на локте Вельцев.

— Ну и — все, приехали… — Лана раздавила окурок в блюдце, спустила ноги с кресла, сходила в прихожую и вернулась с фотографией, которую бросила рядом с ним на кровать.

На мятом глянцевом обрезке Вельцев увидел улыбчивого южного типа со сросшимися бровями. Снимок был сделан со вспышкой, с близкого расстояния, практически в упор. Лицо вышло нерезким, пересвеченным, зато позади вверху оказался во всех деталях запечатлен подвешенный к люстре человечек. С обратной стороны снимка тщательно, как монограмма, фломастером была выведена прописная «Ш». Вельцев повертел фотографию в пальцах, затем отшвырнул ее, сел на краю кровати и провел кулаком по лбу.

— Ты что? — спросила Лана.

Медленно, не соображая еще, что делает, он достал бумажник, раскрыл его и взглянул в бархатные слоистые недра.