- Абсолютно. Вход здесь.
- Хорошо... Хорошо!
Развернув Сашу к себе лицом, Лев крепко её обнял.
Только уткнувшись носом в тёплое жёсткое плечо, Саша поняла, что никаких доказательств у неё нет - одна лишь уверенность. Тут же в голове обосновался целый ворох сомнений: а получится ли в следующий раз, а точны ли предсказания, а не придётся ли вернуться к прежнему способу работы с даром, грубому и неэффективному... Лев, своим невероятным чутьём распознав её страхи, тут же обнял Сашу ещё крепче.
- Не волнуйся, ты справилась.
- А что, если дальше...
- Никаких «если». Смотри.
Чуть отстранившись, Лев подтолкнул Сашу к окну. Там, вместо простого московского двора, через который она каждый день ходила на работу и возвращалась с работы, раскинулся одновременно и знакомый, и незнакомый пейзаж.
Он сохранил ровно ту же планировку: небольшие асфальтовые площадки с лавочками перед каждым подъездом, дорога с припаркованными машинами, за ней сам двор. Треть его занимала детская площадка, ещё четверть - хоккейная коробка, а дальше росли молодые деревца и тянулись узкие цветочные клумбы с оградами из низкорослого кустарника.
Точнее, молодые деревца и низкорослый кустарник росли здесь утром, когда Саша в последний раз выглядывала в окно. Теперь же двор выглядел как образцовый английский парк. Высокие каштаны закрывали противоположное крыло дома до седьмого этажа, столетние дубы бросали тени на разнотравье газонов и полузаросшие плиты дорожек, а на месте хоккейной коробки появился окружённый ивами прудик. Небо было пасмурным, и, несмотря на середину дня, во дворе светили фонари; их подвесные плафоны мерно покачивались на ветру.
Несмотря на идеальный порядок, что-то в печальной атмосфере двора-парка подсказывало, что к нему давно не прикасалась рука человека.
- Что это? - восхищённо и немного испуганно спросила Саша.
- Обратная сторона. Здесь тебе проще пользоваться своим даром. Ты инстинктивно ушла сюда, когда задача стала слишком тяжёлой.
Саша сглотнула, чуть повернулась ко Льву. Он выглядел почти счастливым - как человек, под конец тяжёлого дня вернувшийся домой.
- А здесь живёт кто-нибудь из... духов?
- Во дворе? Нет. - Лев улыбнулся краешком рта: доброжелательно, но невесело. - Спальные районы - территория Верхнего города, жить здесь мы не можем.
- Вам нужны менее людные места?
- Менее людные, более старые, с хорошими культурными традициями: библиотеки, бульвары, театры... не дома.
- А Холмы?
- Тоже нет. - Лев немного помолчал, раздумывая. - Холмы ещё требовательнее к уединению. Им нужны пустыри, чащи. Заброшенная земля. Когда в девяностых стали останавливаться заводы, территория Холмов выросла почти на треть. И численность тоже. А потом люди вернулись, и теперь Холмам тесно. Они готовы драться за любой клочок.
- Ваша игра - она из-за этого появилась?
- Не совсем. Игра гораздо старше, но до двухтысячных станции делились более или менее поровну. За последнюю же дюжину лет мы выигрывали только трижды.
Саша хмуро кивнула. Слова Льва оставили неприятное послевкусие: осознание масштаба ответственности, которую накладывало участие в игре.
- Ты можешь показать мне Холмы?
- Сейчас?
- Да. Мне нужно понять, что они такое. И не посреди маршрута, когда за нами будет гнаться толпа нечисти.
- Хорошо. - Лев притянул Сашу к себе и внимательно посмотрел ей в глаза. - Держись крепче. Переходы с чужой помощью поначалу сбивают с толку.
Рекомендация не сильно помогла Саше справиться с тошнотворным ощущением, будто бы все её внутренности одновременно дёрнуло вниз, как в самолёте при резком снижении. Саша покачнулась, Лев её аккуратно придержал за плечи и тут шепнул прямо в макушку:
- Можешь открыть глаза.
Если московский и обратный дворы сохраняли хоть какое-то подобие схожести, то изнанка с Холмов ничем не напоминала свой первоисточник.
Теперь это был кусок старого, когда-то давным-давно захватившего город леса: разломанные глыбы бетона и асфальта торчали на месте детской площадки, переплетённые разворотившими землю корнями. Если парк обратной стороны достигал средних этажей, то сосны Холмов тянулись до самой крыши. Немногочисленные оставленные во дворе машины проржавели насквозь и служили пристанищем для колоний мха и сизого вьюнка. Высокое, пронзительно-голубое небо без единого облачка завершало картину торжества природы.
Людям в подобном пейзаже места не оставалось, и потому едва заметное движение во дворе тут же привлекло Сашино внимание. То, что она вначале приняла за мшистый булыжник, вдруг пошевелилось, выпрямилось и оказалось невысоким длиннобородым человечком. Мох то ли рос прямо на нём, то ли служил ему своеобразной одеждой.