- Саш, ты знаешь, какое сегодня число?
- Да, двадцатое. А что?
- Завтра солнцестояние... опять вылезет псих, охотящийся на альфа-редакторов.
- Разве его не поймали? Полиция в том году клялась и божилась, что изловила своего маньяка. Тогда ещё телевизор дня три гудел, я точно помню.
- Ты же понимаешь: наша полиция... - Александр Евгеньевич мрачно покачал головой. - Понятия не имею, кого они там на деле сцапали.
Саша нахмурилась и кивнула. Неуловимый психопат, каждое летнее солнцестояние нападающий на альфа-редакторов, для большинства москвичей был городской легендой, и только тесный редакторский мирок относился к нему на полном серьёзе. Даже когда полиция по осени объявила о его поимке, многие, подобно Александру Евгеньевичу, этому не поверили. Особенно старожилы: они любили напоминать, что слухи о маньяке ходили и в их молодости. Простая арифметика подсказывала, что некто уже более полувека охотился на альфа-редакторов Москвы. Немного утешало то, что жертвы отделывались ссадинами и переломами, иногда долгими визитами к психотерапевту. Маньяк использовал какой-то самодельный наркотик, после которого бедолаг неделями мучили красочные галлюцинации.
- Сашенька, будь осторожней, - тихая просьба Александра Евгеньевича отвлекла Сашу от её невесёлых размышлений. - Хорошо?
- Я постараюсь.
- Постарайся, пожалуйста. Ты сейчас домой одна поедешь?
- Да. - Не дав начальству возразить, Саша поспешно добавила: - На автобус идёт практически до самого моего дома. Никаких тёмных подворотен и безлюдных переулков!
- Может, тебя всё-таки кто-нибудь проводит или встретит?
- Отец позавчера уехал на конференцию. - Саша виновато улыбнулась, хотя о переносе на июнь традиционного питерского сбора математиков сама узнала всего пару дней тому назад. - Если вам будет спокойней, я могу позвонить, когда доберусь до дома.
- Давай. Я бы и сам тебя проводил, да тут работы на целый вечер. - С притворно-вымученным вздохом Александр Евгеньевич ткнул пальцем в лежащую перед ним стопку бумаг сантиметра в три толщиной. - Мы всё-таки пробили проект по вычитке классиков, но издательство требует отдать первый макет в типографию не позже сентября.
- И потому оно решило начать с «Войны и Мира»?
- Что, это? - Александр Евгеньевич хлопнул по распечатке и от души рассмеялся. - Это, Сашенька, всего лишь контракт.
Саша в восторженном ужасе вытаращилась на злополучную стопку:
- Никогда в жизни не полезу в начальство... Лучше уж Соколов!
- Согласен, Сашенька, согласен. А теперь, если ты не против... хотелось бы вернуться домой до того, как Петька ляжет спать.
- Конечно, Александр Евгеньевич. Удачи с контрактом!
- Спасибо. Не забудь мне позвонить.
Уходя, Саша ненадолго задержалась в просторном холле «Гипаты»: попрощаться с Мариночкой (секретаршей Александра Евгеньевича) и тоже собравшимся домой Сергеем (коллегой-редактором из графического отдела). Радостно сверкая глазами, Мариночка уцепила Сашу за локоть и тут же принялась хвастаться новым маникюром и духами, купленными накануне в каком-то жутко дорогом бутике на Кузнецком. Выбраться из цепких отполированных коготков Саше удалось, но с потерями: ворот блузки пал жертвой драгоценного аромата.
Не то чтобы запах оказался слишком неприятным (скорее просто тяжёлым и подходящим взрослой женщине, а не молодой девушке), просто к косметике Саша была равнодушна. Сказывались и пятнадцатилетнее отсутствие матери, и талант альфа-редактора, затрудняющий работу с самыми доступными источниками по теме: глянцевыми журналами и интернетом. Добавить сюда лежащие в иных плоскостях интересы... О своей внешности Саша заботилась ровно настолько, насколько того требовали нормы гигиены и бытовая опрятность. В остальном её устраивал образ «серой мышки». Он замечательно гармонировал с её внешностью: небольшим ростом, мальчишеским телосложением и мелкими, непримечательными чертами лица.
Впрочем, склонность к простоте и натуральности являлась отличительной чертой всех альфа-редакторов. Это Саше объяснили в гимназии, в которую отец её перевёл, когда выяснилось, что плохие оценки и хронические головные боли - не каприз и не болезнь, а последствия учёбы по невычитанным книгам. Гимназия (крупнейшая из трёх московских, работающих с детьми-«музами») обеспечивала учеников не только «правильными» учебниками и пособиями, но и мебелью из природных материалов, максимально близким к естественному освещением и натуральной едой. А так же возможностью трудоустроиться туда, где вокруг её выпускников разве что не водили хороводы.