Старика загородила широкая спина, принадлежавшая очень лохматому высокому мужчине в лёгком тканевом плаще. Судя по беспокойству рядом сидящих и стоящих пассажиров, между лохматым и стариком тут же завязался спор. Продлился он не больше минуты, после чего невольный Сашин спаситель растворился в толпе, а его соперник сжался, поблек и скромно уставился в окно.
Саша выдохнула и мысленно поблагодарила лохматого незнакомца. Зуд за глазами тут же утих, невидимая верёвка ослабла, а вместо испуга появилось лёгкое смущение: подумаешь, в транспорте пялятся.
На остановке вместе с Сашей вышла добрая половина автобуса, так что в толпе, да ещё под никак не прекращающимся ливнем, трудно было сказать, сошли ли с ней усатый старик или лохматый спаситель. Быстро оглянувшись (некстати вспомнился разговор с Александром Евгеньевичем об охотящемся на «муз» маньяке), Саша бегом направилась к арке своего дома, где пережидало грозу ещё с полдюжины человек.
На контрасте с открытой улицей в арке царила почти ночная темнота. В иной раз Саша бы задержалась, дала себе привыкнуть к резкой смене освещения, но стоило ей шагнуть под свод, как снова вернулся зуд за глазами. Он оказался настолько силён, что Саша зажмурилась и инстинктивно сжала голову руками. Мерзкое ощущение копошащихся под кожей муравьёв быстро расползлось, охватило лоб и затылок и по шее спустилось вниз, к плечам и груди.
Кто-то дёрнул Сашу за руку, и она вздрогнула: столь обжигающе холодным было это прикосновение. Её не выпустили; наоборот, нечто тяжёлое и ледяное упало на плечи, обхватило поперёк живота, заткнуло рот. На мгновение первобытный страх расчистил туман в мыслях - Саша распахнула глаза, огляделась: вокруг стояла непроглядная темень. На фоне тьмы двигались чуть более светлые фигуры; пять или шесть грязно-серых силуэтов с дрожащими краями. Их лица и одежда так же сливались в единые пятна. Только слышались глухие тихие голоса, словно бы доносившиеся сквозь толщу воды.
В следующий момент зуд вернулся и Саша вновь зажмурилась.
Несколько секунд ничего не происходило, а затем холод медленно скользнул по Сашиному телу: животу, левому предплечью, плечу. Достигнув шеи, холод резко устремился вниз; вслед за ним пришло болезненное тепло. Что-то горячее скатилось по Сашиной руке, обогнуло локоть, заструилось по кисти. Жидкое, но слишком густое, что бы быть дождевой водой.
Саша попыталась закричать, и тут же зажавшая ей рот ладонь крепко обхватила нижнюю челюсть и потянула вверх, заставляя запрокинуть голову. По открывшемуся горлу ударил порыв зимнего колючего ветра. У самого уха раздалось конское ржание, за ним несколько резких выдохов, и рука на Сашином животе сжалась невыносимо крепче, словно бы к чему-то готовясь: вспышке сопротивления или необходимости удержать бессознательную жертву. Внезапное движение выбило из Сашиных лёгких последний воздух.
Полузадушенная, она быстро потеряла и счёт времени, и почву под ногами. Но когда её резко выпустили, даже отшвырнули, реальность вернулась пёстрым калейдоскопом. Саша ударилась о стену уже раненным плечом; невольно вырвавшийся крик мигом сорвался на тихий скулёж: не хватало воздуха. Не в силах удержаться на ногах, Саша по стенке сползла на землю. Инстинкты кричали «Бежать!», хотя от одной только мысли о движении туман перед глазами стал ещё плотнее.
Лошадиное ржание, теперь такое же приглушённое, как и все остальные звуки, неслось со всех сторон; периодически его перекрывал злой, протяжный рык крупного зверя. Его источник находился где-то перед Сашей: ей пару раз показалось, что что-то тёплое и мягкое скользнула по подтянутым к груди коленям.
К тому моменту, как туман перед Сашиными глазами рассеялся окончательно, под аркой воцарилась глухая тишина: ни ржания, ни рыка, ни рокота затянувшейся грозы. Нападавших не осталось тоже. Только прямо напротив Саши на корточках сидел лохматый широкоплечий мужчина в перекошенном и насквозь промокшем тканевом плаще. В автобусе Саша видела его со спины, но в том, что именно этот человек избавил её от подозрительного старика, сомневаться не приходилось.
Он молчал, не пытаясь ни приблизиться, ни прикоснуться к Саше, и даже смотрел ей не в глаза, а куда-то в переносицу: словно бы боялся спугнуть. А бояться было чего: с такого расстояния двухметровый незнакомец выглядел невероятно внушительно. Чуть вьющиеся волосы рыжевато-каштанового цвета переходили в широкие полосы бакенбард, те - в двухнедельную щетину на подбородке. Мускулистые руки с широкими ладонями и неожиданно аккуратными пальцами заканчивались длинными заострёнными ногтями, больше напоминавшими когти. Распахнутый плащ демонстрировал обтянутую футболкой широкую грудь, которая размеренно приподнималась и опускалась, словно бы её владелец только что и не разогнал с полдюжины соперников.