- Я хотела узнать, как удобнее... приятнее тебе.
Лев аккуратно улыбнулся, не продемонстрировав и самых кончиков клыков:
- Зачем менять то, к чему мы уже привыкли?
- Договорились. Византиец... - на пробу произнесла Саша и поняла, что это слово никак у неё со Львом не ассоциируется. - Нет, не правильно. Ладно, тогда следующий вопрос. Ты говорил, что духи не похожи друг на друга. И, как я понимаю, дело не только в имени и внешности, но и в способностях. Что умеешь ты? Кроме как отводить людям глаза и работать сушилкой.
Даже нарочитая беззаботность Льва не смогла скрыть внезапно - и беспричинно - появившееся в нём напряжение.
- По большому счёту, ими всё и ограничивается. - Его интонации тоже чуть сбились, сквозь прежнюю лёгкость теперь скользила неуверенность. - Я могу поиграть с человеческим восприятием: заставить увидеть то, чего нет, и не увидеть то, что есть. Немного контролирую огонь; хотя умения наши схожи, до гарцуков или Господина Луна с их властью над ветром мне далеко. Чутьё лучше, чем у людей - что иногда мешает. Ну и дар любого полукровки: проход в свои города.
- И все твои умения - наследство родителей?
Вновь что-то странное проскользнуло во взгляде Льва: то ли страх, то ли вина. Разглядеть Саша не успела, поезд добрался до перрона, и на миг в вагоне потухли все лампы.
- Практически. У полукровок, в отличие от истинных духов, гораздо меньше уникальных черт. Мы среднее арифметическое своих родителей; не чета людям.
- Почему?
- Вы сложнее... Многограннее. Духи, да и нечисть тоже, в первую очередь - функции. Личность, способности, имя - всё это лишь продолжение того, что мы олицетворяем.
- Как-то не слишком похоже на правду. - Саша упрямо мотнула головой. - Я бы не сказала, что ты плоский или однобокий.
- Ты просто ещё плохо меня знаешь. Впрочем, оно тебе и не надо.
Поезд остановился посреди туннеля, постоял там секунд десять - долгих и оглушительно-тихих - и двинулся дальше. Растерев лицо обеими руками, Саша сквозь растопыренные пальцы посмотрела на Льва. Ни напряжения, ни показушного легкомыслия в нём не осталось. Он с грустной полуулыбкой ждал новых вопросов, и она не стала его разочаровывать:
- Что случится с тобой, если мы проиграем?
- Ничего особенного.
- Но Купчиха...
- Купчиха капризна и не любит неудач - как и полагается Москве. Это не значит, что она готова отрубить голову каждому, кто не справился с её поручением. Для такого расточительства нас слишком мало.
- По ней не скажешь, что её волнуют подобные мелочи. То, как она с тобой обращалась...
- Барыня погневается да успокоится, ей не привыкать.
- Допустим. И всё же... Что случилось с духами, проигравшими предыдущие четыре игры?
- Они живы и здоровы. Саш, если я говорю, что моей шее ничего не угрожает, то так оно и есть. Нет?
- Не знаю. Наверное.
Лев выпрямился, положил левую руку на спинку сидения и усмехнулся. Усмешка его - пронзительная, горькая - заставила что-то сжаться у Саши внутри.
- Вот мы и дошли до главного... Весь допрос - он же для того чтобы понять: доверяешь ты мне или нет.
Ирония Льва была такой же фальшивой, как и его прежнее легкомыслие. Саша промолчала, не возражая, и прошло несколько долгих секунд, прежде чем Лев перестал ухмыляться и произнёс:
- Никто не решит за тебя, а уж я - в последнюю очередь. Если остались вопросы: обо мне, об игре или изнанках - задавай, отвечу. Если хочешь всё бросить и уйти - уходи, пока мы не застряли в Холмах. Если... Саш, прими решение. Сейчас. Когда мы побежим наперегонки со временем, станет поздно.
Поезд выехал на открытый перегон между «Автозаводской» и «Коломенской», и Саша заметила голубую полоску неба на востоке. Под железнодорожным мостом блестящей мазутной лентой тянулась река; на её берегах мерцал огнями неспящий город. Холмы здесь почти ничем не отличались от привычной Москвы: живой, шумной, скорой на решения. Закрыв глаза, Саша чуть сползла по сидению.
- Я больше не хочу у тебя ничего спрашивать. По крайней мере, сейчас. Оно... не имеет значения.
- Раньше тебе так не казалось.
- Говорю же: глупая... Хотя, нет. Один вопрос. Последний.
- Какой?
- Если бы я сейчас спросила тебя о чём угодно - действительно о чём угодно, пусть даже о самом неприятном - ты бы сказал мне правду?
Молчание Льва тянулось так долго, что поезд успел нырнуть в туннель и даже проехать мимо «Коломенской». Саша терпеливо ждала, не отводя глаз и не делая поспешных выводов.
На середине последнего перед «Каширской» перегона Лев произнёс:
- Да.
- Тогда я тебе доверяю.
Спокойствие, которое Саше подарило её решение, не имело ничего общего с даром проводника. Просто впервые с начала игры она ощутила твёрдую почву под ногами, чёткое понимание зачем делает то, что делает.