Хотя волки и не пытались перелезть через забор, Лев на прощание грозно на них рыкнул. Стая ответила ему высоким, почти детским плачем.
- Жуть какая-то, - пробормотала Саша, выбираясь на искорёженную Холмами парковку. Волчий плач неприятно царапнул что-то внутри. - Они из-за нас так скулят?
- Из-за индрика. Вся нечисть, какая могла, из парка сбежала; в том числе и волчий пастырь. А сами волки слишком крепко привязаны к своей земле.
- Индрик нападает даже на нечисть?
- Индрик нападает на всех. Он зверь. Бездумное существо.
- Жуть, - повторила Саша и хмуро замолчала.
До спуска в метро они добрались в мрачной тишине, подчёркнутой угрюмостью полуразрушенных дворов. Утренний свет безжалостно выхватывал изъяны руин, заставлял окна слепо таращиться пустыми глазницами, а ржавую арматуру торчать гнилыми клыками. Не менее потрёпанными выглядели и сами Лев и Саша. Коломенская грязь подсохла на одежде и в волосах, перекрасив их в одинаковый бурый цвет. Там, где из-под грязи виднелись участки чистой кожи, непременно оказывались царапина или уже покрасневшая ссадина. Плащ Льва окончательно превратился в лохмотья. У Саши саднило руки, ободранные в попытках добраться до метки.
В глаза било зябкое утреннее солнце.
Невидимые часы подгоняли не хуже кусающих за пятки псов. Несмотря на усталость, на ноющие после оврага мышцы и расфокусированный взгляд Льва, Саша едва ли не бежала. Через холодные подземные переходы «Коломенской», слишком просторные из-за отсутствия ларьков. Через пустой вестибюль с единственным рядом турникетов, светящихся зелёными огоньками оплаченного проезда. По крохотной лестнице, ведущей в зал.
Саша остановилась на нижней ступеньке.
Слева на путях стоял тот самый поезд, что ранее привёз их на «Каширскую». Двери ближайших вагонов были закрыты, да и маршрут вёл дальше, к противоположному торцу станции. Сашу насторожило отсутствие видимых ловушек. Она уже привыкла, что на своей территории Холмы не так скрытничали, как в Обратном городе; «Коломенская» же пустовала, ничем не отличаясь от себя-настоящей.
А затем Саша услышала шаги. Обыкновенные, человеческие, и кто бы ни шёл навстречу, он явно никуда не опаздывал. Тонкая чёрточка силуэта быстро превратилась в несомненно мужскую фигуру - крупную, хотя и меньше Льва. Затем стали заметны светлые волосы, собранные в хвост, и традиционный офисный костюм с галстуком и белоснежной рубашкой.
- Александр Евгеньевич?!
- Сашенька.
Они остановились метрах в пяти друг от друга. И если Саша - готовая встретить кого угодно, хоть всех богов и демонов вместе взятых, но только не своё начальство - ошарашено уставилась на Александра Евгеньевича, он удивлённым не выглядел. Поздоровавшись с Сашей, он холодно кивнул Льву и указал на распахнувшиеся перед ними двери вагона:
- Прошу. У вас мало времени, не стоит его тратить.
- Как? Откуда?! - Забыв о тикающих часах, Саша бессильно оглянулась на Льва.
Александр Евгеньевич подхватил Сашу под локоть, завёл её в вагон и так же спокойно ответил:
- Холмам на игру тоже нужны проводники.
Двери захлопнулись с мягким стуком, и динамик пробормотал что-то неразборчивое. Растеряно переводя взгляд со Льва на Александра Евгеньевича и обратно, Саша остановилась у первого же поручня.
- Садись, Сашенька. Поезд идёт до «Домодедовской», так что минут десять-пятнадцать у нас есть.
Она села, и тут же рядом обосновался Лев. Саша ждала объяснений, хоть какой-то реакции, но он молчал. Причём лицо у Льва было такое, словно бы они ехали на его расстрел. Судя же по вине в глазах - абсолютно заслуженный.
- Я не понимаю, - начала Саша, кончиками пальцев растирая лоб. - Что вы здесь делаете? Почему вы? Почему сейчас?
- Как я уже сказал, я проводник Холмов. Вчера мы прокладывали маршрут, по которому сегодня идёте вы. Что касается «Почему?»... - Александр Евгеньевич сел напротив и подался вперёд, ловя Сашин взгляд, - то это весьма поучительная история. Ты так не считаешь, уважаемый Византиец?
Лев отчётливо скрипнул клыками и снова промолчал. С каким-то мазохистским удовольствием Саша поняла, что после всех его недомолвок и тайн чего-то подобного она и ожидала.
- Мне придётся начать издалека, хорошо? - не дождавшись ответа Льва, Александр Евгеньевич повернулся к Саше. - С две тысячи третьего года, когда мне было чуть больше, чем тебе сейчас. Если опустить всё лишнее, то в тот год я оказался проводником Обратного - там, где я жил, как раз открыли первую в двухтысячных станцию. Игру мы проиграли. После четвёртой метки нас с игроком растащили по разным улицам и прогоняли всю ночь. Неприятное воспоминание.