Пока Саша работала, в вестибюле стояла абсолютная тишина - такая же, как и в Сашином офисе в «Гипате». Лишь эхом отдавались её шаги, да поскрипывал уголёк. Не слышалось ни тиканья часов, ни шума вечно бодрствующего города, ни звука человеческой речи.
Переписав найденные ранее метки, Саша скопировала и уже имеющуюся первую - прямо на пол. После чего вернулась к эскалаторам и осмотрела получившийся текст. Что бы Лев ни говорил, это действительно был текст: фраза на живом языке. А значит, она поддавалась редактуре, и существовала формулировка, наиболее точно соответствующая задумке.
Повинуясь чутью, в первом слове Саша перерисовала две линии. Второе оставила без изменений. Переставила третье и четвёртое местами. Выкинула половину пятого. Шестое стёрла целиком и написала новое. Затем вернулась к первому, убрала внесённые изменения и вместо них нарисовала совсем другие линии. Знакомый редакторский танец всё длился и длился, пока потребность вносить правки не стала ослабевать с каждой вставшей на место чёрточкой.
Саша замерла у седьмой метки - первого слова - когда тишину вестибюля нарушил усталый голос Александра Евгеньевича:
- Саша, подожди.
Он стоял за её спиной: серьёзный, бледный, с взлохмаченными волосами. Поймав на себе Сашин взгляд, Александр Евгеньевич посторонился и указал на стеклянные двери по бокам от цветущей яблони:
- Смотри, Сашенька. Смотри внимательно, что тебя ждёт, если ты завершишь игру.
По ту сторону дверей собрались Холмы. Почти вся увиденная в последние дни нечисть: пушистые шарики-криксы, визгливые гарцуки, русалки, черти, даже люди-кони караконджо... Были тут и новые твари. Рыси с женскими головами и мужчины с головами баранов. Птицы с железными крыльями и звери о пяти ногах. Белобородые старики, скрюченные древние старухи и безрукие, безногие младенцы. Вся жуть, которую за тысячелетия породило славянское сознание, ожидала конца игры и возможности поквитаться с выигравшими духами Обратного.
Саша сглотнула и перевела взгляд на Льва.
Несмотря на слепоту, он чувствовал нечисть. Но вот чего Саша не ожидала, так это спокойствия, с которым Лев готовился к неизбежной драке. Он стянул плащ и принялся аккуратно его складывать. Рука Льва скользнула по топорщащемуся карману, залезла туда и достала пригоршню конфет - купленных в кафе ещё до начала игры. Пять часов тому назад.
Разорвав обёртку одной конфеты, Лев положил её в рот. Остальные он ссыпал обратно в карман и с тем повесил плащ на ограждение эскалатора. После чего встал сразу за турникетами, между Сашей и нечистью.
- Лев, - негромко позвала Саша.
- Я хочу выиграть, - ответил он, не поворачиваясь. - Но тебя я не заставляю.
- Тогда я заканчиваю.
- Сашенька, это же не компьютерная игрушка! - в последний раз вмешался Александр Евгеньевич. - Враги не исчезнут, как только ты выполнишь квест!
- Само собой. - Саша перечеркнула три линии и добавила финальный штрих в правый верхний угол метки. - Тут же не РПГ, а мои любимые «башни»[1].
Не было спецэффектов и фанфар, не засветились отредактированные метки и не заревела теснящаяся на улице нечисть. Просто вестибюль резко пришёл в фокус и по исчерченным метками колоннам зазмеились вечные лозы Холмов.
Несколько секунд стояла абсолютная - гробовая - тишина. А затем нечисть, как и предостерегал Александр Евгеньевич, ворвалась на станцию.
Саша бросилась ко Льву, уже сцепившемуся с кем-то чёрным и мохнатым. Лев швырнул противника через турникеты, схватил предложенную Сашей руку, и вместе они помчались обратно к залу. Куча мала, созданная ломящейся сквозь узкие двери нечистью, подарила несколько драгоценных секунд - их хватило, чтобы добраться до эскалаторов.
Пикировали из-под потолка диковинные птицы и кусали за ноги проворные змеи; когти, клыки и рога тянулись со всех сторон. Саша, как могла, вертелась и отбивалась. У неё был план: незатейливый, одноходовый, основанный на смутном предположении... Кроме плана у неё больше ничего и не было.
Они вылетели на станцию, с половиной Холмов на хвосте. Мелькнула одна дуга светильников, вторая... около третьей Сашину руку вырвали из руки Льва, и Саша поняла: пора.
Кольнуло под сердцем: мимолётное ощущение, кристально-ясное на фоне резко исчезнувшего шума. Одно короткое мгновение на станции - на оборотной стороне станции, куда и ушла Саша, - их было только двое: она сама и Льва. А затем с Холмов стала прорываться нечисть.