После минимума действий, выполненных быстро и хладнокровно, он получил право на передышку. Она стала абсолютно необходимой, поскольку все предметы вокруг Михаила Ивановича уже закручивались по часовой стрелке. В падении он прижался к стенке вагона и напряженно замер, обдумывая дальнейшие действия. Он никогда не знал, как помочь себе в минуту подобного неврологического обострения. Этого не знал никто! По личному опыту Михаил Иванович в помощь со стороны медицины не поверил бы, даже если бы сюда явилась специализированная бригада «скорой». Чаще всего и она не могла сразу же помочь. Оставалось ждать, неизвестно чего.
Еще позавчера они, два пенсионера не первой свежести, собираясь в дальнюю дорогу, более всего опасались именно этого – внезапного и одновременного обострения своих хронических болезней. Для Марии Петровны угрозы исходили от стенокардии, гипертонии и диабета, а Михаил Иванович, перенесший пару лет назад тяжелый инфаркт головного мозга и почти случайно вернувшийся в эту жизнь, поскольку никто из медиков в это не верил, больше всего боялся повторения нестерпимого головокружения. Из-за этой чертовой карусели полностью исчезает ориентация в пространстве, тошнит и неудержимо рвет. Зная себя, супруги понимали, что всё может произойти вдали от дома. Тогда их во спасение могут снять с поезда и оставить неизвестно где! Без лечения, без денег, без помощи близких людей. И всё же надеялись, что беды, если уж им суждено явиться, придут не разом, и у кого-то из двоих останется возможность оттаскивать другого от черной пропасти.
Всё же есть бог на свете, как приговаривает обычно Мария Петровна. Потому проводница примчалась немедленно, а следом появился и немолодой сосредоточенный человек, представившийся врачом-терапевтом. Высунувшиеся из своих купе зеваки были не в счёт.
– Что произошло, уважаемая? – обратился врач к проводнице, заметив через ее плечо двух неестественно скорчившихся стариков. – Надеюсь, это не криминал?
– Ничего пока не знаю… Я сама на крик… Не знаю!
Михаил Иванович, сознавая, что их судьба держится только на остатках его самообладания, не открывая глаз, выдавил неповоротливым, распухающим языком:
– Косметичка… там лекарства. И диагнозы. Нитроглицерин я супруге дал. Больше… я вам… не помощник…
Терапевт в ситуации разобрался быстро: отыскал в сумке что надо, что-то прочитал, смешно поднимая брови, перерыл все лекарства, отбрасывая ненужные, наполнил нашедшийся тут же шприц и стал медленно вводить препарат в оголенную руку Марии Петровны. Совсем бледная, она не открывала глаз. Не отводя глаз от шприца, терапевт попросил проводницу:
– Вы ещё здесь? Тогда найдите никотинку, ну, никотиновую кислоту, и приготовьте шприц с тремя кубиками. Смелее! Справитесь! Спирт возьмите из флакончика… Ватку возьмите! Ну же, смелее, смелее… пока я не могу отвлечься! – потом он запричитал. – Вы только посмотрите, какие молодцы эти дивные старики! Ведь всё приготовили! Даже диагнозы расписали. Как вам это кажется? Ой, молодцы! Ну, вот! У женщины веки задрожали. Отлично! Вот и всё, красавица вы наша, больше не буду причинять вам боль. Всё-всё! Полежите спокойно, а мы займемся вашим супругом. Это почему он с нами разговаривать не желает? Ничего, мы люди не гордые, немного подождем…
Проводница протянула наполненный шприц со словами:
– Руки почему-то дрожат… То ли я сделала?
– Всё хорошо, милочка! Всё чудненько! – успокоил терапевт, занимаясь стариком. – Вот! Первую помощь мы им вручили! Поздравляю вас, милочка! Теперь я посижу здесь чуток. У вас, пожалуй, и без того дел хватает… Вы идите…
Мария Петровна приоткрыла глаза, из которых на подушку заструились слезы:
– Документы… И билеты… И все деньги! – шептала она.
– Украли? – вскинулась проводница. – Вот и причина нашего странного дуплета! А я ведь подозревала вашего соседа… В таких вагонах обычно до конечной едут. Но такие подозрения в лоб не предъявляют!
– Нет их там… В сумке нет… там были! – захлебываясь слезами, причитала Мария Петровна. – Что с нами будет? Миша, ты где? Что с Мишей? Миша! Миша!
– Еще немного и начнется истерика, – прошептал терапевт проводнице в ухо. – Этого допустить нельзя! Успокаивайте ее, как можете… А я займусь мужчиной. Вроде он в сознании. Если заговорит, всем станет легче. Мужская логика, знаете ли, мне привычнее.
– Я всё слышу, доктор, но… кружится… боюсь, вырвет… Ваша никотинка уже заработала, сосуды прошибло, уши горят! Это работа нашего попутчика – больше некому. На минуту купе оставили… Этот специалист сейчас с семьей в плацкартном вагоне. Потрясти бы его…