Последние годы жизни Константина Тона были омрачены слухами и спорами вокруг его главных творений. Художник Александр Иванов называл храм Христа Спасителя «колоссальным шкапом», а религиозный философ князь Евгений Трубецкой – «огромным самоваром», вокруг которого благодушно собралась патриархальная Москва».
По иронии судьбы, творческую репутацию Константина Тона спасли большевики. Во время сноса храма Христа Спасителя выяснилось, как тщательно и мудро был он построен. Его несколько раз взрывали динамитом, а он продолжал стоять. Только утратив свой «шкап», москвичи стали сожалеть о нем, объявили символом «России, которую мы потеряли», а самого архитектора причислили к гениям русского искусства.
Перед академиком Тоном стояла трудная задача – объединить под одной крышей постройки пяти столетий: от древних сооружений Государева двора до новых императорских апартаментов. Для этого был выбран путь эклектики, соединивший элементы различных стилей.
Храм Христа Спасителя – символ многострадальной России
Проект нового дворца рассматривал, исправлял и утверждал сам государь, который считал себя знатоком искусства. По словам современников, с петровских времен не было в России монарха, так безапелляционно решавшего «творческие вопросы». Он вникал во все детали, лично проверяя все стадии работ. В результате через 12 лет государь получил роскошные императорские апартаменты. «Кремлевский дворец мой, – писал император по случаю освящения в 1849 году нового сооружения, – изящное произведение зодчества, будет достойным украшением любезной моей древней столицы, тем более что он вполне соответствует окружающим его зданиям, священным для нас…»
Новый царский дворец включил в свой ансамбль сохранившиеся древние храмы, старинные палаты и терема. Так, с севера дворец был соединен с Теремным дворцом первых Романовых. С востока к нему примыкал придворный Благовещенский собор и Грановитая палата, а с запада – зимний сад, соединяющий его с апартаментами государя наследника и Оружейной палатой. Это соседство определило и стиль нового дворца, в наружной отделке которого в изобилии использованы древнерусские мотивы. Современники с радостью отметили, что «от Большого Кремлевского дворца, как от музыки Глинки, веяло чем-то русским».
Большой Кремлевский дворец – достойное украшение древней столицы
Новые сооружения вливались в общий комплекс, соединяясь с остальными сложными переходами, обходными галереями, лестницами, площадками и террасами. Всего дворец имел 9 церквей, более семисот отдельных помещений, 32 лестницы, 7 дворов и 1 улицу. В начале XX века дворцовый комендант В.Н. Воейков отмечал, что Большой Кремлевский дворец, несомненно, является лучшей и самой удобной из всех императорских резиденций, приспособленных не только для парадных раутов, но и для жизни.
Большой Кремлевский дворец стал резиденцией российских императоров в Москве, равной по статусу Зимнему дворцу в Петербурге – в соответствии с почетным статусом Москвы как древней столицы, в которой происходила священная коронация. Всего в парадной резиденции прошли торжества по случаю трех коронаций. В 1856 году в честь коронации императора Александра II, в 1883 году – Александра III, а в 1896 году – последнего российского государя – Николая П. Тысячи гостей, присутствовавших на празднествах, могли любоваться и восхищаться величием и великолепием новых императорских апартаментов.
Нарядные кокошники трибуна БКД
Нарядное резное окно БКД
Обращенный в сторону Москвы-реки главный фасад дворца протянулся с запада на восток на 125 метров. Снаружи он выглядит трехэтажным, но на самом деле в нем только два этажа. Секрет на удивление прост: парадные залы второго этажа имеют два яруса окон. Этот архитектурный прием позволил сделать торжественные орденские залы и парадные апартаменты императрицы, расположенные на втором этаже, светлыми и просторными.
Открывает Большой Кремлевский дворец торжественный Парадный мраморный Аванзал с монолитными гранитными колоннами, в котором собирались приглашенные на аудиенцию гости. Единственным его украшением всегда являлось монументальное живописное полотно.