Но чтобы окончательно убедить любого в том, что предприятие не является чем-то совершенно новым и потому чуждым Церкви, патриарх Никон должен сослаться на учение святых отцов об образе, что он и делает во второй указанной нами надписи.
Знаменательно, что обе надписи по внутренней окружности ротонды над Гробом Господним датируются 1666 годом. К этому времени в русском обществе уже вовсю шли споры о Новом Иерусалиме под Москвой. Некоторые упрекали Никона в «кощунстве» над святыми местами и названиями. Он вынужден был, оправдываясь, теоретически обосновывать и защищать свое предприятие. Особенно четко он сделал это в своем объемистом труде «Возражение или раззорение» на 30 вопросов, заданных боярином Симеоном Стрешневым Паисию Лигариду и на ответы Паисия. В 13-м вопросе-ответе была затронута тема Нового Иерусалима, и П. Лигарид писал, что есть только два Иерусалима: один на земле, другой на небе, а никоновский - это какой-то «третий» и потому незаконный. Отвечая на эти рассуждения, Никон начал с глубины иконографического учения православия. «Зриши, неправедный ответотворче, - писал он в адрес Лигарида, - како святии апостоли и святии отцы священными изображении и храмы, и жертвами и священными сосуды в писании умышлениих очи зрящих, воздвижет же ся теми ум к Боговидению. Якоже и Великому Василию мнится священными иконами ум на первообразное возводити». Далее патриарх убедительно показывает, что как не грешно переписывать Евангелие и другие святые книги, писать иконы, изображающие Рождество Христово, крещение, проповедание, вольные страдания, воскресение и разрушение ада, так же не грешно, если бы «и самого того Иерусалима кто бы по образу, но во славу Божию святое ограждение создал на видение приснопамятного того Иерусалима, в нем же спасительные страсти нашего ради спасения содеяшаяся... да аще града от первообразного создати беззаконно есть?» Далее патриарх Никон говорит, что нет разницы между образом написанным (то есть иконой в привычном, узком смысле слева) и образом, созданным «воображением святые вещи», ибо и то, что является иконами, и то, что является храмами и жертвенниками, «повсюду от первообразных размножишася»645. Никон нигде не говорит, что создает только храм по образу храма Гроба Господня, но называет свое строительство «святым ограждением» или прямо - «градом».
Далее патриарх обращается к догмату кафоличности (соборности) Церкви. Он говорит, что Новый Иерусалим назван так по подобию древнего, который продолжает существовать (Никона упрекали, что он как бы «упразднял» палестинский Иерусалим). Но святейший утверждает, что «Церковь не привязана к месту» и, хотя рассеяна по разным странам, «но есть едина»646. Это значит, по логике мысли патриарха, что подобие Иерусалима, создаваемое в какой-либо части Вселенской Церкви, в данном случае в России, обладает тем же благодатным значением и силой, что и палестинский Иерусалим, поскольку плоды спасательного подвига Христа могут и должны усваиваться верующими в любой части мира, а не только теми, кто живет в палестинском Иерусалиме.
Казалось бы, что можно было возразить против этих богословских аргументов? И действительно, мы нигде не встретим сколько-нибудь обоснованного теоретического возражения патриарху Никону. Не было сделано даже попытки идейного опровержения мыслей святейшего и на Соборе 1666-1667 годов, осудившем его. Среди десяти основных обвинений против Никона на этом Соборе вторым пунктом значилось огульное обвинение в том, что он «назвал тот свой монастырь Новым Иерусалимом и разные места в нем Голгофою, Вифлеемом, Иорданом, как бы ругаясь (глумясь) над священными названиями, а себя хищнически величал патриархом Нового Иерусалима»647. Никон так действительно иногда подписывался, но с целью лишь указать место своего пребывания после ухода от управления Церковью. Путаницу, возникавшую в связи с разными смысловыми значениями слов «Новый Иерусалим» он пытался разъяснить на Соборе, но это ему уже не помогло. Ибо судили его фактически именно за создание Нового Иерусалима!