Как говорили в те времена: «Русь распрямилась и свободным взором окидывала свои границы и владения».
Ум и талант Ивана III отнюдь не смягчали его суровый нрав. Так же, как и многие другие правители стран Средневековья, он безжалостно расправлялся с врагами: бросал в темницы, стриг в монахи, подвергал пыткам и казням тысячи именитых и незнатных людей.
Современники отмечали, что даже от его взгляда люди теряли дар речи и падали в обморок.
Во время правления Ивана III боярско-купеческая верхушка Великого Новгорода, опасаясь потерять свое политическое и экономическое могущество, заключила договор с королем польским и великим князем литовским Казимиром IV. Согласно этому договору, Новгород со всеми своими землями должен был войти в состав Литовского государства.
В 1470 году, по свидетельству летописцев, страшные знамения потрясли жителей Новогорода: «… сильная буря сломила крест Софийской церкви, древние колокола в монастыре на Хутыне сами собою издавали печальный звук, кровь являлась на гробах…».
В труде «История государства Российского» Николай Михайлович Карамзин писал о тревожных событиях того времени в Великом Новгороде: «Вопреки древним обыкновениям и нравам славянским, которые уделяли женский пол от всякого участия в делах гражданских, жена гордая, честолюбивая, вдова бывшего посадника Исаака Борецкого, мать двух сыновей, уже взрослых, именем Марфа, предприняла решить судьбу отечества.
Хитрость, велеречие, знатность, богатство и роскошь доставили ей способ действовать на правительство. Народные чиновники сходились в ее великолепном, или по тогдашнему, чудном, доме пировать и советоваться о делах важных».
Далее Карамзин отмечал: «…недовольная всеобщим уважением и тем, что великий князь, в знак особенной милости, пожаловал ее сына Дмитрия в знатный чин боярина московского, сия гордая жена хотела освободить Новгород от власти Иоанновой и, по уверению летописцев, выйти замуж за какого-то вельможу литовского, чтобы вместе с ним господствовать именем Казимировым над своим отечеством.
…Ее сыновья, ласкатели, единомышленники, окруженные многочисленным сонмом людей подкупленных, явились на вече и торжественно сказали, что настало время управиться с Иоанном; что он не государь, а злодей их; что Великий Новгород есть сам себе властелин; что жители его суть вольные люди и не отчина князей Московских…»
Нешуточные страсти разгорелись на вече. Перебивая выступавших приверженцев единения с Москвой, сторонники Марфы-посадницы требовали: «Не хотим Иоанна! Да здравствует Казимир!.. Да исчезнет Москва!..»
Но многие новгородцы отчаянно сопротивлялись и возражали им: «Братья, что замышляете? Изменить Руси и православию?.. Поддаться королю иноплеменному и требовать святителя от еретика латинского?.. Вспомните: наши предки славяне добровольно вызвали Рюрика из земли Варяжской… Более шестисот лет его потомки законно княжили на престоле новгородском… Мы обязаны истинною верою святому Владимиру, от коего происходит великий князь Иоанн!..»
Пока в центре Новгорода бушевали страсти и одни кричали «Хотим к Москве православной!», а другие – «Новгород – государь наш, а король – покровитель!», могущественная Марфа Борецкая принимала необычного гостя.
Происходило это не в ее известном всему городу великолепном доме, а в скромной избе на Неревском конце Софийской стороны.
Вряд ли кто-то в Великом Новгороде знал его настоящее имя. Появился он здесь по приглашению Марфы Борецкой, и, как ни странно, – из нелюбимой ею Москвы. Звали его – колодезник Щелка.
Славился он умением сооружать тайники, секретные колодцы, лазы, подземные лабиринты. Изобретал также и мудреные капканы и опасные ловушки для тех, кто зарится на чужое добро и охотится за спрятанными сокровищами. Знал московский мастер и множество волшебных заговоров, делавших клады недосягаемыми.
Много лет он трудился в Замоскворечье, на Поварской, на Арбате, в Китай-городе, на Ордынке. Добрый слух о нем перешагнули стены Первопрестольной, и пошли ему приглашения из других городов и княжеств.
Сообщила Марфа мастеру Щелке, что ее муж, Исаак Андреевич Борецкий, почувствовав скорые недобрые времена, приказал пару лет назад соорудить четыре тайных подземелья. Три – для обмана любопытных и охотников до чужого добра, одно – «истинное». В нем посадник намеревался спрятать свое золото, серебро и самоцветы.