Таких людей в Восточной Европе называли бродниками. Это слово имеет несколько разных значений. Князь Кий мог быть бродником, человеком, жившим у брода, а то и владеющим бродом, переправой. Бродниками называли тех, кто уходил в степи, соблазняясь прелестями вольной жизни, быстро дичал там, как дичают кони без людей, нанимался в различные дружины, ходил на печенегов, а затем — на половцев и в составе отрядов степняков — на Русскую землю. Не об этих бродниках пойдет речь, а о тех, кто ходил-бродил по Руси в поисках спокойной, невоенной жизни.
Эти бродники сворачивали с Днепра и уходили с захоженных дружинниками дорог на невеликие реки, неширокие дороги, искали и находили укромные уголки, окруженные лесными дебрями и болотами, озерами и холмами, обживались здесь, ни с кем не воюя, никому не мешая, а лишь работая изо дня в день.
Именно такие бродники добирались до Оки-реки с запада через Угру. Некоторые оседали на берегах быстрой Оки, где в среднем и верхнем течении жили вятичи (славянские племена), а другие, самые миролюбивые, сворачивали на Москву-реку, совсем уж невеликую, небурную, которую вполне можно назвать Окской заводью, и не только Окской, но и заводью бурного потока истории, по которому мчалась на быстрых скоростях Восточная Европа. Войны, битвы, предательства, обиды, пожары, кровь врагов и родных — все это повторялось год за годом там, вне территории, прилежащей к долине Москвы-реки. А здесь была жизнь спокойная у спокойной реки, некруто петляющей меж покатых холмов, густо поросших, как и вся местность кругом, сосновыми борами вперемежку с широколиственными лесами, с березовыми рощами, прозрачными, как апрельская вода; здесь — тишина благостная, озвученная лишь мелодиями почти нетронутой людьми природы.
По реке Москве, ничем не выдающейся, поднимались люди на стругах, появившихся в XI веке в Восточной Европе, или на ладьях, доходили до места впадения в нее Пахры, шли дальше вверх по течению и вдруг в какой-то момент начинали удивляться: что случилось с рекой, почему запетляла она туда-сюда нервно, будто что-то очень важное потеряла здесь давным-давно и найти никак не может? Какой такой драгоценный клад ищет река, круто извиваясь, рассылая по сторонам на разные расстояния бесчисленных своих сестер, раздваиваясь то тут, то там, образуя невысокие шапки островов, разбрасывая широкие рукава, приближаясь вплотную к крутым склонам, словно бы заглядывая вовнутрь холмов, и не боясь при этом получить за назойливое любопытство удар отвалившейся глыбы земли? Видно, очень дорогой клад затерялся в этих краях, если река так разволновалась.
Люди доплывали до Боровицкого холма (бор тут рос сосновый, густой, тысячелетний), останавливались. Дальше, за холмом, начинались пороги, не такие страшные, как на Днепре, но… зачем река Москва свое дно острыми каменьями забросала да искромсала тяжелую гладь реки бурунами? Может быть, река чудная подсказывала людям: не плывите дальше, здесь клад великий, град Москву ищите? Взойдите, люди, на холм, оглядитесь, присмотрите место по душе, здесь всякой доброй душе приют и отдохновение найдется, только не ленитесь искать и трудиться.
И люди принимали приглашение гостеприимной хозяюшки, обживались в этих краях себе и потомкам на радость, а к 1134 году достигли значительных успехов в экономическом освоении края.
Земля, расположенная на территории современной Московской области, уже в XI веке могла прокормить, обуть-одеть, защитить и душевно порадовать не одну сотню тысяч человек. Богатая земля. Но для получения этого богатства нужен немалый труд, время или средства. Громадных средств у бродников быть не могло и у местных — вятичей — тоже. У них были руки, жадное желание мирно жить и время, любезно предоставленное им историей: из летописей ясно, что все великие события XII, да и XIII веков происходили совсем в других точках Восточной Европы.
Но это не значит, что местные жители несколько веков катались как сыр в масле. Жизнь в ближних и дальних окрестностях Боровицкого холма в XI столетии вполне можно сравнить с жизнью загадочных аккадских племен, которые, спасаясь от преследователей, современной науке не известных, осели в IV тысячелетии до н. э. в долинах Тигра и Евфрата, превратили непригодный для жизни болотистый край в один из прекрасных садов мировой цивилизации. Аналогичный подвиг в XVIII веке совершили запорожские казаки, которые превратили безжизненный край между Черным и Каспийским морями в цветущую страну, в житницу России. Подобных подвигов в истории человечества не так много. И говоря о Москве и москвичах, о делах повелителей великого града, нельзя забывать о том, что корень всего московского, истоки всего московского находятся в XI веке, когда началось освоение Московской земли.