Его отдел занимался многими вещами: от зомбирования личности до исследования оккультных методов и попытки найти им практическое применение в работе ГПУ, а потом и НКВД. В ход шли любые методы, порой самые гнусные: яды, гипноз, различные методики подавления воли. Он даже на полном серьёзе исследовал телепатию.
Под руководством Бокия должна была состояться миссия в легендарную Шамбалу, которая сорвалась только из-за дороговизны проекта и подковёрных игр внутри ГПУ.
Сковырнуть Бокия удалось с огромным трудом во время чисток, устроенных Ягодой. Тот, конечно, тоже был далеко не подарок, но иногда одно зло уничтожает другое, творя тем самым добро.
Увы, я не нарком внутренних дел, а обычный опер. И этот опер влип что называется, по полной.
Теперь понятно, что произошло с Евстафьевым, почему он сам бросился под поезд. Обычная психологическая установка, сделанная мастером своего дела. Ему позвонили, сказали кодовую фразу, он покончил с собой. Перезванивали же для подстраховки.
Если бы я тогда не снял телефон, сейчас бы мог только догадываться, но теперь я знал. Правда, это то самое знание, которое к протоколу не подошьёшь.
Панкратов, видя, что мне стало не до него, распрощался и вышел. Я растерянно посмотрел ему вслед.
На душе заскребли кошки, до хрена кошек.
Хорошо, что я всё-таки отправил своим телеграмму. Здесь, в Москве, они бы стали моим слабым местом. Вряд ли кто проследит кому и куда я телеграфировал, а даже если узнают – до Рудановска ещё добраться нужно.
Не зря говорят, что история развивается по спирали. Мой конфликт с ГПУ повторился, только на сей раз принял иной масштаб. И теперь будущее не видится мне в радужных красках.
На работе я сидел словно на иголках, ожидая, что в любую секунду со мной что-то произойдёт.
Майоров – не дурак, он понял, что я напал на их след. Его не обманула моя покладистость. Он доложит обо мне своему шефу и тогда…
Вариант номер один: меня уберут. Возможно, но тот тип в сером скорее пытался застрелить Тихонова, а не меня, именно в него он стрелял в первую очередь. Видимо, это на самый крайний случай.
Вариант номер два: договориться со мной. У Майорова это не получилось, так что вряд ли на меня выйдут другие люди.
И, наконец, номер три, самый реальный: провокация. Её уже пробовали, организовав подставу через Гельмана. Но кто мешает провернуть эту историю, но уже на другом уровне? В прошлый раз я выкрутился, но её могут организовать так, что я неминуемо окажусь в западне.
К тому же против меня играет не просто противник, а по сути чемпион из высшей лиги, интеллектуал. Так что провокация и только она.
На все случаи жизни страховки не найдёшь, соломку не подстелешь.
Остаётся одно – сработать на опережение.
Для такой игры нужны друзья или союзники. Трепалов с парнями, уехали. Вернутся не скоро.
Идти с заявой к Дзержинскому? Начнём хотя бы с того, что Бокий ему напрямую не подчиняется., а затевать ради меня, да ещё пришедшего с пустыми руками, склоку в ЦК… Скорее поверю в существование снежного человека и лохнесское чудовище.
К тому же визит к Феликсу Эдмундовичу сразу активизирует моих недоброжелателей, а мне нужна хотя бы маленькая передышка.
Надо искать союзников, причём не в «конторе», а в родном ведомстве – уголовке. Трепалов в хороших отношениях с нынешним начальником МУРа Николаевым, Максимыч ценит его высоко. Значит, иду к нему, а дальше как кривая вывезет.
Но сначала страховка: я написал два подробных рапорта. Одно на имя Трепалова, второе – Николаеву. Вложил в разные конверты и через посыльного отправил их по почте.
Тот хоть и удивился, но быстро обернулся, принеся мне квитанции и сдачу.
Ещё один рапорт я снова положил в стол Трепалова, а ещё один в наш сейф. Чем больше всяких бумажек, тем лучше.
Была мыслишка отправить «письмецо в конверте» и Феликсу Эдмундовичу, но тут я решил повременить: его могут перехватить люди Бокия. Вероятность, что кто-то в конторе работает на прототип Мессира, велика.
Потом снял трубку и через приёмную смог договориться о встрече с начальником МУРа. Николаев явно удивился моему звонку и тем более странному предложению встретиться не в кабинете, а на улице, но авторитет Трепалова для него что-то значил, поэтому Иван Николаевич пошёл мне навстречу.
После разговора и начатых приготовлений, я был выжат как лимон. Сердце колотилось как птица в клетке.
Итак, я ступил на тропу войну с могущественным противником. Все мосты сожжены, назад дороги нет.