— Ц-ц-ц, — успокаивающе поцокал мастер. — Потерпи еще немножко. Зато дракон будет сверкать и переливаться. Это пигмент моего собственного изобретения, на порошке из золота 999 пробы. Клиенты будут в восторге.
— Тогда рассказывай что-нибудь интересное, — попросила красавица. — Твой голос меня отвлекает.
Голос у молодого человека действительно был очень приятный — медовый, но в то же время с хрипотцой. Да и сам Эдди смотрелся дивно: светловолосый, синеглазый, похожий на Эррола Флинна, только, без усов и, пожалуй, не такой мужественный — потоньше костью и помягче взглядом. Не капитан Блад и не Робин Гуд, а Принц-Шарман.
Эррол Флинн
Прелестна была и комната, оформленная в азиатском стиле. Диван, на котором происходила деликатная процедура, был отгорожен великолепной ширмой с видом Фудзиямы, а на стене висели японские эротические ксилографии.
— Про что бы тебе рассказать? — пробормотал красавчик Эдди, заканчивая золотить молнию. — Да вот хоть про молнию. Ты знаешь, что я — сын молнии?
Барышня хихикнула.
— Знаю. Когда ты в ударе, меня прямо бьет электричеством.
— Не смейся, Китти. Я правда сын молнии… Первый слой готов. Пусть чуть-чуть подсохнет, а я пока сделаю дракону реснички… Так вот. Отца, я тебе говорил, у меня никогда не было, и я понятия не имею, кто он. Воспитывался я в интернате…
— Поэтому только ты один меня и понимаешь. Я тоже приютская. Кто сиротствовал, потом мается одиночеством до самого гроба, — прочувствованно сказала Китти.
— Ну, у меня был не совсем приют, но да — в детстве я любил быть один. Думал про всякое, воображал. Я русского происхождения…
— Иди ты! — поразилась девушка. — А я не знала. Десятку бы поставила, что ты англичанин. У меня бывают русские клиенты, ты на них совсем не похож.
— Не двигайся. Я же делаю реснички… У русских обращаются не только по имени, но еще прибавляют, как звали отца. Твой папаша, который в тюрьме помер, был Джон, так? Значит, в России тебя называли бы Китти Джоновна. Ну мне и стало интересно, какое у меня отчество. Приезжает мать меня навестить, и я ее спрашиваю…
— У тебя была мать? И сдала родного сына в приют? Вот же сука! Теперь понятно, почему ты никогда про нее не рассказываешь!
— Не вертись. Я про мать не рассказываю, потому что очень долго получится. Она не такая, как другие женщины. Не такая, как вообще все, — поправился Эдди. — Навещала она меня нечасто. Приезжает — спрашиваю: «Какое у меня отчество? Кто мой папа? Чей я сын?» Лет семь мне, наверно, было. А мать говорит: «Ты сын молнии. Грянул гром, с неба упала молния, и на свет появился ты». И больше ничего тогда не рассказала.
— Пошутила наверно.
— Она никогда не шутит. Не умеет. Я потом долго ломал голову — чтó она хотела этим сказать. У нее не всегда поймешь. А оказалось — я через много лет узнал — что она сказала чистую правду.
— Как это?
Китти повернула голову, но Эдди взял ее за затылок, ткнул носом в подушку.
— Замри. Заканчиваю золотить… У нас в роду особенные отношения с молнией. Наследственное проклятье. Прадеда и прабабушку убил разряд, когда они на плоту переправлялись через реку. Бам! И всё.
— Фига себе!
Зазвонил телефон.
— Эдриан Ларр слушает…
— Я вернулась из Вашингтона. Приезжай, — сказал ровный голос.
Мать никогда не тратила лишних слов. Даже здороваясь с очень важными людьми, просто слегка наклоняла голову, а встречаясь с собственным сыном, не делала и этого. Сразу заговаривала о чем-нибудь существенном, будто и не расставались. Так было в детстве, даже когда она исчезала очень надолго.
— Здравствуй, Мэри. Я занят. Прерваться не могу.
Он ответил тоже по-русски, так у них повелось. На всем свете только с матерью Эдриан на этом языке и разговаривал.
Плотно прикрыл ладонью трубку.
— Китти, ты можешь сесть. Но без резких движений. Пигмент сохнет.
Девица села по-турецки лицом к стене, стала с интересом изучать пикантные картинки. Иногда хихикала.
— Ты с очередной любовницей, — как всегда безошибочно определила мать, хотя услышать сказанное никак не могла. — Дело важное. Приезжай немедленно.
— Во-первых, нет ничего важнее, чем быть с любовницей. А во-вторых, некоторые дела нельзя оставлять незаконченными. И это не то дело, о котором ты сейчас подумала. Я должен дозолотить молнию.
Несколько секунд мать молчала. Сдедуктирует или нет?