Возница времени не терял. Запрыгнул в коляску, хлестнул лошадь и был таков. Эдриан стоял на тротуаре, обмахивался кепи. Маньчжурское солнце пекло изрядно. Самая жара, середина августа. Сюда, на другой конец света, они добирались десять дней. Авиакомпания «ПанАм» сначала доставила сыщиков трансамериканским рейсом в Сан-Франциско, потом трансокеанским (точно на таком же самолете, как пропавший «Гавайский клипер») на Филиппины, но оттуда пришлось путешествовать по-винтажному, пароходом до маньчжурского порта Далянь, по-японски «Дайрэн», по-русски «Дальний». Оттуда — поездом.
— Какой у тебя план? — спросила Масянь, таща чемоданы по аллее ко входу отеля. — Ты обещал, что расскажешь на месте. Ну вот мы на месте. Пора браться за работу.
— У меня план переодеться в летнее. Не люблю потеть, — ответил руководитель группы. — Выпить замороженный дайкири. Немного отдохнуть.
На рецепции мистера Эдриана Ларра, эсквайра (так и было написано: Esquire) ждал сиреневый конверт с золотой монограммой. Портье вручил его с почтительным поклоном.
— Отлично, — сказал Эдди, прочитав записку (на бумаге тоже сияла монограмма). — Ясудзи выполнил обещание. — Первый пункт моего плана сработал.
Масянь недоверчиво взяла, понюхала (письмо благоухало дорогим одеколоном) и лишь потом прочитала.
«Hi Addy. Yasuji’s friend is my friend too. You can always find me at “Balmoral” after 6 pm. Looking forward, Tom»[4].
— Кто это — Том? И Ясудзи?
— Ясудзи — это Такэда, мой приятель, еще по Харроу. Я известил его, что еду в Синьцзин и спросил, не знает ли он там кого-нибудь полезного. У Такэды всюду есть полезные знакомые. Том — его однокашник по офицерскому училищу. Принц императорской крови Томохито Нисигуни. После выпуска назначен адъютантом главнокомандующего Квантунской армии.
— Хоть какая-то от тебя польза, — проворчала Масянь. — Значит, начинаем работать в восемь? А что мы будем делать до вечера?
— Я выпью дайкири — и спать.
— Ну разумеется.
В отличие от никогда не спящей матери Эдриан, как кошка, немедленно засыпал, когда ему было нечем себя занять — то есть почти всегда. Зато, если понадобится, мог обходиться без сна несколько суток.
Пока бонвиван в баре потягивал свой коктейль, Масянь исследовала номер «люкс», распаковалась и немного походила на руках — отличное упражнение, чтобы кровь прилила к голове и активизировала работу мозга.
— Ты на диване, я на кровати, — заявила она, когда явился Эдди. — Тебя хоть где уложи — сразу задрыхнешь, а я женщина пожилая, у меня бессонница.
— Йес мэм, — кротко согласился Эдриан, улегся на узкое ложе и через минуту уже сладко посапывал. Во сне он был похож на златовласого ангела. Но только во сне.
А Масянь времени не теряла. Она отправила в нью-йоркский офис телеграмму о благополучном прибытии, сходила в книжный магазин за картой города и путеводителем, на всякий случай изучила пути эвакуации (номер был специально забронирован на первом этаже, окнами в парк), привела в порядок свой немалый арсенал (подъюбочным оружием он отнюдь не ограничивался), а потом долго изучала топографию Синьцзина, а также историю этого удивительного города — очень коротенькую, всего лишь четырехлетнюю. До 1934 года, когда было провозглашено государство Маньчжоу-го, это был уездный городишко с другим названием. «Синьцзин» означало «Новая Столица», и в путеводителе гордо сообщалось, что в скором времени здесь будет не только административный центр новой страны Маньчжурии, но и столица великого Китая, а стало быть и всего Древнего Мира. The Old World было написано с заглавных букв. По китайским понятиям, всё старое — истинное, всё новое — иллюзорное. Поэтому западный мир как новый, всего лишь двухтысячелетний, почитался временным и ненастоящим.
Идею, что Китай — главная страна мира и в грядущем займет место, достойное этой блистательной цивилизации, читательница одобрила. Она тоже считала Америку скороспелкой, которая не выдержит испытания временем. Какие-нибудь двести-триста лет — и развалится, а Китай пребудет вечно.
В начале восьмого Масянь, не поднимая головы от книжки, кинула в сторону дивана скомканную салфетку. Та накрыла лицо спящего.
— Вставай. Собирайся, — сказала китаянка вскинувшемуся Эдриану. — Знаю я тебя, будешь битый час вертеться перед зеркалом.
Привычки напарника она изучила во время совместной работы в Сан-Франциско. И время рассчитала точно.
Прихорашиваться красавчик закончил без одной минуты восемь. В качестве последнего штриха сунул в петлицу белого смокинга алую гвоздику, выдернутую из вазы. Провел ладонью по идеальному пробору.
4
«Привет, Эдди. Друг Ясудзи — мой друг. Вы всегда найдете меня в «Балморале» после 6. С удовольствием жду встречи. Том» (англ.)