— Мисс Мэри Ларр с сопровождающей, сэр, — провозгласил дворецкий, открыв высокую дверь.
— Благодарю, Марио, — ответил грассирующий голос.
Из-за письменного стола поднялся несказанно элегантный джентльмен с тонкими усиками, аккуратнейшей прической и гвоздикой в петлице. Пиджак, галстук и даже гвоздика были серые. Тут вообще почти всё было этого нейтрального цвета, в разных оттенках. Чернела лишь траурная повязка на рукаве.
— Мисс Ларр, счастлив знакомству, — сделал учтивый поклон поверенный — и поклонился еще раз: — С мисс Линкольн я уже имел удовольствие встречаться.
Заинтригованная странным колером цветка в петлице, Мэри подошла ближе и увидела, что гвоздика искусственная. Тут всюду в фарфоровых вазах были букеты из серых искусственных цветов.
— Моя покойная матушка признавала только серое, — объяснил мистер Кирк, проследив за взглядом. — Пестрое — для плебеев, говорила она. Бонапарт окружал себя раззолоченными мундирами, но сам всегда носил серый сюртук. Я вижу, вы тоже предпочитаете неброскую мешковатую элегантность. — Он достал из кармашка моноколь и с интересом изучил платье, украденное у вокзальной уборщицы. Опустил взгляд ниже. — Какие оригинальные у вас туфли!
И когда Мэри уже окончательно решила, что имеет дело с недоумком, тем же жеманным тоном продолжил:
— Поправьте меня, моя дорогая мисс Ларр, если я составил неверное представление о вашем проэкте. Вы хотите, чтобы чету Линдберг повсюду сопровождала ваша чудесная помощница мисс Линкольн. НКВД немедленно обратит на нее внимание и заинтересуется. Когда выяснится, что это ваша ассистентка, нашедшая убежище в посольстве, доложат госпоже Жильцовой. На глазах у высоких гостей чекисты арестовывать мисс Линкольн не станут, но агенты Жильцовой будут ее «пасти», а вы, в свою очередь, сядете на хвост им, и они приведут вас к своей начальнице.
Он фрик, но отнюдь не недоумок, поняла Мэри. «Проэкт» был изложен с идеальной ясностью и лаконичностью.
— Проблема только в том, чтобы Линдберги согласились на роль подсадных уток. Боюсь, с этим будут сложности. Я поговорил с моим дорогим гостем и получил категорический отказ. — Холеная, наманикюренная рука сделала жест балетной утонченности, обозначавший разочарование и обескураженность. — «Никакой помощи продавшаяся евреям администрация Рузвельта от Чарльза Линдберга не получит», было мне сказано. У милейшего Чарльза несколько трескучая манера выражаться, а когда он высказывается на политические темы, мне слышится явственный немецкий акцент, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Понимаю, — сказала Мэри. — Но я сумею убедить мистера Линдберга. Однако нужно, чтобы при разговоре присутствовала миссис Линдберг.
— Да, милейшая Энн поумнее милейшего Чарльза, — кивнул Кирк, вновь продемонстрировав проницательность. — Полагаю, мы вместе позавтракаем, тогда и поговорим? Для вас и мисс Линкольн приготовлены комнаты в гостевом крыле, по соседству с президентским апартаментом, где остановились Линдберги. Завтра в восемь тридцать. Уверяю, вы никогда не пробовали таких сливок!
— Благодарю. Спокойной ночи, — попрощалась Мэри.
Но когда «дядя Том» отвел их в гостевой номер и удалился, она сказала подруге:
— Ждать до утра мы не будем. Я — к Линдбергам. Одна.
— Понятно. Разговор белых людей, — ухмыльнулась Пруденс. — Без нас, «мятущихся дикарей, наполовину бесов, наполовину людей».
— А?
— Это Киплинг, невежа. Стихотворение «Бремя белого человека».
Мэри отмахнулась. Она уже мысленно конструировала предстоящую беседу. С Чарльзом нужно сразу брать быка за рога, с Энн же лучше…
В высокую дверь с бронзовым полосатогрудым орлом (можно подумать, что здесь когда-нибудь действительно может остановиться президент США) она постучала громко и резко.
Корифей критических ситуаций и наркоман адреналина открыл буквально через десять секунд, не спрашивая кто это. Должно быть пулей выскочил из кровати и сразу ринулся навстречу опасностям.