Другой, небритый, в длинной кавалерийской шинели, вынул маузер и пошел вдоль шеренги. Стрелял в лоб, налетчики один за другим падали.
Тут-то Вера и поняла, где теперь угнездилась Смерть.
Хмурый был Голиков, начальник оперотдела Петрочека. Корба — его помощник, исполнявший приговоры. Это Вера узнала потом.
Она стояла в строю обреченных последней. Когда Смерть приблизилась и уставилась прямо в лицо черным зраком дула, Вера громко сказала:
— Вы упустили главаря. Это Цепень. Тот самый. Я вас на него выведу. Там схрон с награбленным. Золото, мануфактура, консервы.
Вывела. Цепень открыл дверь на ее голос, получил пулю, и та карьера у Веры закончилась, началась другая.
С тех пор — а миновало двадцать лет — эпицентр Страха в стране оставался неизменным. Обновлялось только название: ВЧК, ОГПУ, НКВД, но организация, распределявшая Смерть — то выборочно, то огульно — была одна и та же.
Правда, люди, которых следовало держаться, на своем месте долго не выживали. Очень уж причудливо и яростно метался по стране тайфун. Оставаться все время в его безопасном оке — для этого требовался большой талант, и у Веры он был.
Голиков, при котором она выросла из осведомительниц в старшие уполномоченные, сгорел быстро — не понял, дурак, что нужно решительней рвать с левоэсеровским прошлым. Вера же про это и просигнализировала. Потом были другие начальники. Все они высоко ценили товарища Жильцову. Всех она вовремя утилизировала — когда приходил нужный момент. Ни разу не ошиблась.
Это была опасная игра, азартная и пьянящая. Со временем Вера вошла во вкус. Бояться не перестала, нет — бесстрашие притупляет инстинкты, но научилась ценить острое наслаждение балансировки на грани, танца на лезвии, скольжения по кромке.
Оружие, недоступное другим эквилибристам (а в органах их было много) — принадлежность к женскому полу — когда-то, с Цепнем, спасло жизнь. Помогало оно и теперь. Не открытие, конечно. Женщины использовали физическую привлекательность для выживания и преуспевания с незапамятных времен, но в шинельно-кумачовых советских джунглях свирепые тигры, не избалованные сексуальными изысками, в руках умелой дрессировщицы становились пластилиновыми — лепи из них что захочешь. А кроме того в самцовских драках за верховенство «баб» не трогали. Разве что сама попадешь под когтистую лапу. Так не будь дурой, не попадай.
В страшном лесу, где под каждым кустом гнили трупы и белели костями скелеты, побочный продукт естественного отбора, надо было держать ухо востро и всё время втягивать ноздрями воздух. Направление ветра постоянно менялось, правила тоже.
До начала тридцатых было время экспериментаторов и интеллектуалов — таких как Артузов, Пильнау, Агранов, Бокий. Вера про себя называла их «доберман-пинчерами». Они были быстрыми, изящными и фактурными, жертву хватали за горло, но без команды не перегрызали. Потом наступила более грубая эпоха, верх взяли питдоги — порода, специально выведенная для собачьих боев. Почуяв это раньше всех, Вера выбрала самого цепкого барбоса — Михаила Фриновского. Сдала ему на растерзание своего предыдущего покровителя, начальника специально-секретного отдела Бокия (ах, какой это был мужчина!) — продемонстрировала свою преданность. Потом продемонстрировала свою профессиональную полезность — и получила Особую группу. Завершила процесс приручения постелью — продемонстрировала свою приятность.
Однако сегодняшняя беседа в наркомовском кабинете подала Вере сигнал «опасность». Смертельная. Правила снова меняются. Время питдогов заканчивается. Похоже, на смену собачьим приходят кошачьи. В мягкой повадке и лучистых глазах нового первого зама ощущалась тигриная вкрадчивость.
Какой Булька идиот! Отговаривала же она его идти в наркомвоенморы, убеждала, что это ошибка, что нельзя выпускать из рук рычаги — обязательно кто-нибудь перехватит. Не послушал. Сказал: «Ничего ты, Верунчик, не понимаешь. С Гитлером наш договорится, фюрер ему нравится. Споются. И останутся только японцы. Ключ — не на западе, на востоке. А восток — это Тихий океан, флот. У кого флот, тот и будет царь горы. За Наркомвнуделом будешь доглядывать ты. Если кто-нибудь станет борзеть — свернешь шею. Ты ведь у меня умница».
Именно потому что умница, Вера и включила тревогу.
Обнадеживало, что грузин задержал свой котовий взгляд на ее гимнастерке, обтягивающей бюст. Ценитель красоты — это отлично.
Методология отработана. Притащить в зубах мышь — Фриновского, на блюдечке. Доказать новому начальнику свою незаменимость в качестве руководительницы Особой группы. Соединить полезность с приятностью. И всё, Смерть снова на поводке. Можно жить дальше.