— Нет, — сказал я.
Малахольный отморозок - эксперт — должно быть, тот самый никчёмный придурок — вдвое уступал мне в возрасте и моих габаритах.
— Мы вызвали убойный, — странно посмотрев на меня, сказал он. — И судмедэксперта.
— Верно, — радостно сказал его приятель. В руке у него был пакетик для улик. — Сама бы она сюда вряд-ли полезла.
Если бы кто-то из криминалистов при мне дотронулся до Розалин, я бы избил его до полусмерти.
— Молодцы, — сказал я. — Не сомневаюсь, что тяжёлая кавалерия появится с минуты на минуту. Пойду помогу патрульным.
Поднимаясь по лестнице, я услышал, как отморозок сболтнул что-то насчёт дерганых туземцев и его команда дружно заржала, будто кучка малолетних подростков. На долю секунды мне показалось, что это Шон с приятелями курят в подвале косяк и смеются над чёрными шуточками, что за дверью прихожей ждёт та дверь жизни, для которой я появился на свет, и ничего этого не раньше здесь не происходило.
* * *
Глава 23
На Проспектной улице толпа стала больше и плотнее, теперь зеваки вытягивали шеи всего в нескольких шагах от приятеля которого я назвал своим — сторожевым псом. Его напарник спустился с крыльца и встал рядом с ним у перил. Тучи нависли над самыми крышами, изменившейся свет отливал угрожающей синюшной белизной.
По толе прошлась рябь: господин Дайтли пробрался к крыльцу, отодвигая любопытных соседей с дороги и не сводил с меня взгляда.
— Маккол... — Он попытался меня окрикнуть, но голос сорвался на глухой хрип. — Ну что там?
— Я отвечаю заместо моих происшествий, — сказал болотный зелёный монстр. — А теперь отойдите.
Больше всего на свете мне хотелось, чтобы кто-то из них попробовал меня ударить, — и неважно кем этот человек будет.
— Да ты за свои кишечные отправления не отвечаешь, — сказал я полицейскому, приблизившись почти впритык к его большому рыхлому лицу. Когда он отвёл глаза, я отпихнул его в сторону и пошёл навстречу к господину Дайтли.
Как только я вошёл в ограждение, он схватил меня за грудки и резко притянул к себе — подбородок к подбородку. Меня облило жаром чего-то похожего на радость: то ли у господина Дайтли яйца были крепче, чем у ментяры, то ли он не жалел пасовать перед Макколлом, меня устраивало и то и другое.
— Ну что вы там? Что вы нашли?
Какая-то старуха восторженно взвизгнула, шпана заухала по-обезьяньи. Я сказал громко, чтобы достаточно свидетелей услышали, что я его предупреждал:
— Убери свои тощие руки, пока я тебе все пальцы не переломал.
— Нет смей, мне угрожать мелкий говнюк, не смей мне даже указывать... Там моя Розалин да?
— Моя Розалин, говнюк. И она моя девушка. Повторюсь ещё раз что моя. И ещё раз повторю: убери с моих плеч свои руки.
— Это ты во всём виноват, пласкун детский. Если она действительно там, то всё это из-за тебя.
Он таранил меня лбом с такой силой, что воротник врезался мне в шею. Вокруг начали скандировать:
— Михалыч! Михалыч! Михалыч!
Я крепко сжал его запястье, намереваясь сломать, но вдруг ощутил его запах, пот, дыхание — но хорошо знакомый мне горячий, острый запах животного страха. Дайтли почти потерял рассудок от настоящего ужаса. В этот миг я увидел Хейле.
Вся краснота мигом схлынула, словно что-то сломалось под рёбрами.
— Господин Дайтли, — как мог мягко, сказал я, — как только что-то прояснится, к вам придут и всё вам расскажут. А пока что лучше идите-ка домой.
Полицейские пытались нас разнять, болотное отродье подняло шум, но нам обоим было плевать. Вокруг глаз господина Дайтли приступили бледные круги под глазами.