— Свободнее, — подбадривала его Людмила. — Представьте, что вы на хоккейном поле.
— У нас не поле, у нас площадка, — поправил ее Гурин.
— Вы на площадке! Я шайба! И вы меня ведете к воротам.
Это сравнение развеселило Гурина, он стал двигаться свободнее, даже пытался импровизировать.
— Расскажите про Прагу, — уговаривала его Людмила.
— Да я Прагу только из окна автобуса видел.
— Вам что, не разрешают ходить по улицам? — удивилась Людмила.
— Почему? Разрешают. Мы один раз походили по магазинам. Но деньги сразу потратили, а потом чего ходить?
— А музеи? — спрашивала Людмила.
Гурин рассмеялся.
— Тренер, когда нас отпускает, всегда говорит: а теперь по музеям. Мы магазины музеями называем. Между прочим, там в магазинах, как в музеях, есть на что посмотреть.
— Говорят, в зарубежных магазинах все есть? — спросила Людмила.
— Все, — подтвердил Гурин. — И мужское, и женское. Я, правда, женское не покупал, так, для матери платок и кофту, а те, у кого жены, много и женского, и постельного, и по хозяйству — всяких кофемолок, фенов купили.
Ладно, подумала Людмила, при первой же зарубежной поездке проверим твои чувства. Надо только точно узнать, какие в Швеции размеры, в разных странах все по-разному. При случае надо спросить Еровшина про Швецию, если этот случай будет, конечно. Еще она решала про себя, продолжать ли представляться Гурину дочкой академика или признаться, что разыграли. Нормальный розыгрыш. Поймет. На дочках академиков он ведь раньше жениться не собирался. А квартиру, пусть однокомнатную, ему дадут, когда женится.
— Вы о чем задумались? — спросил ее Гурин.
— О жизни, — ответила Людмила — это была правда.
Рачков, танцуя с Катериной, продолжал рассказывать о телевидении.
— А что вы заканчивали? — спросила Катерина.
— А заканчивать пока нечего, — объяснил Рачков. — Еще никто не готовит таких специалистов. Но со временем у нас на телевидении будет все. И свои институты, а может быть, даже своя академия. Понимаете, всегда очень важно точно сориентироваться. Скажем, когда начиналась авиация, надо было догадаться вовремя в нее прийти. Тогда все авиаторы были героями. Или атомная физика. Те, кто в свое время сделали правильный выбор, сегодня имеют все: квартиры, машины, дачи, награды. То же самое и с телевидением. Мы сегодня у самых истоков, но телевидению принадлежит будущее. Кстати, вы были на телевидении?
— Конечно, не была.
— Непременно побывайте. Это очень интересно!
— А как?
— Я вам выпишу пропуск.
И сразу жизнь стала осмысленной. Теперь Катерина спешила домой с работы — ведь мог позвонить Рудольф. Он с матерью и младшим братом недавно получил двухкомнатную квартиру в Черемушках, когда-то там была деревня, а теперь вырос один из первых в Москве микрорайонов из блочных пятиэтажек. Дома собирали из бетонных блоков так быстро, что не успевали строить ни магазины, ни телефонные станции. Домашний телефон Рачковым еще не поставили, поэтому Рудольф звонил из телецентра, в перерыве между передачами. И Катерина сидела вечерами дома в ожидании его звонка.
Конечно, у нее состоялся разговор с Людмилой, все-таки это был ее знакомый.
— Тебе он нравится? — спросила Людмила.
— Очень, — призналась Катерина.
— Бери, — великодушно согласилась Людмила. — Я займусь Гуриным. Для меня он перспективнее, так, во всяком случае, мне кажется.
— А Рудольф? — допытывалась Катерина. — Ты же его больше знаешь. Расскажи, какой он?
— Нормальный, — ответила Людмила.
Катерина почувствовала, что Людмила что-то недоговаривает.
— А все-таки, — настаивала Катерина.
— Была я у него на телевидении. Потом собрались в компании. И он тут же полез мне под юбку.
— А ты?
— Дала ему по яйцам.
— Как? — не поняла Катерина.
— А вот так!
Людмила подошла к Катерине, обняла и саданула ей коленкой между ног.
— Прием безотказный, — объяснила она.
— Зачем? Может быть, он хотел тебя поцеловать?
— Я это сделала уже после поцелуя, когда он завалил меня на тахту и стянул трусы.
— Неужели он такой? — ужаснулась Катерина.
— Все они такие. Но надо отдать ему должное. Приставания он тут же прекратил. В общем, понятливый.
Зазвонил телефон.
— Бери трубку, — сказала Людмила. — Мои уже отзвонились.
Катерина сняла трубку и сказала:
— Алло, — она чуть протянула — «о», так всегда отвечала Изабелла, и Катерине казалось, что это очень женственно.