— Это ты, Катерина? — спросил Рудольф.
— Я.
Ей нравилось, что Рудольф называет ее Катериной. Свидетельство о рождении получал отец, и он настоял на том, чтобы вместо «Екатерина» записали «Катерина». Никто же не зовет «Екатерина», зовут или «Катерина» или «Катя», а Екатерина была только царица, объяснял он. Мать потом рассказывала, что отец был не совсем трезв, а председателем сельсовета был его фронтовой друг, — как отец попросил, так он и сделал. Теперь при прописке в милиции удивлялись и даже предлагали заменить паспорт, чтобы записать имя правильно, но Катерине нравилось, что оно у нее особенное.
— Что у тебя завтра во второй половине дня? — спросил Рудольф.
— С пяти я свободна.
— Я тоже. Может быть, тогда в шесть часов встретимся в кафе «Молодежное»?
— Я согласна. Только говорят, туда невозможно попасть. Очередь на несколько часов.
— Это мои проблемы. Обо всем уже договорено. Расскажи, как ты провела день? — Рудольф любил в перерыве между передачами поговорить по телефону.
Что же ему рассказать, лихорадочно соображала Катерина. Как восемь часов отстояла у пресса или как ругалась, что не привезли заготовки и весь участок стоял без работы сорок минут — некоторые работницы даже успели сбегать в ближайший универмаг?
— Нормальный день, — ответила Катерина.
— А какие лекции были?
— Тебе пересказать содержание?
— Нет-нет, — рассмеялся Рудольф. — В этих твоих альдегидах я ничего не понимаю. Я даже таблицу Менделеева забыл.
— А какой у тебя день? — спросила в свою очередь Катерина.
— Насыщенный, — усмехнулся Рудольф. — Уже три выпуска новостей про уборку урожая, а также тонны чугуна и стали. Передача про кинолюбителей. Один идиот взял профессиональную камеру, год вкалывал на Колыме и весь год снимал. Мы отобрали десять минут из его двухчасового фильма.
— Он был рад? — поинтересовалась Катерина.
— Не думаю, — посмеиваясь, ответил Рудольф. — Его гонорар не оправдает даже затрат на пленку.
— Но, может быть, он снимал свой фильм не ради денег? — предположила Катерина.
— Не продается вдохновение, но можно рукопись продать, это еще Александр Сергеевич Пушкин говорил.
Надо запомнить, подумала Катерина. Рудольф рассказывал, как кинолюбитель упрашивал вставить еще несколько планов; издевался над профессиональным идиотом, который решил заняться кино, поразить красотами Севера, хотя какие красоты в черно-белом телевидении, на экране, где можно рассмотреть лицо человека, только если оно снято крупным планом.
А что он будет рассказывать обо мне, думала Катерина, слушая Рудольфа. Может быть, бросить все, не подходить к телефону, но он ведь может и приехать, адрес знает, а как тогда объяснить, почему она не отвечала? Сказать, что телефон испорчен? Но можно ведь позвонить на телефонный узел, и там сообщат, что все в порядке. Ну и пусть узнает, что я не дочь, а племянница академика и что не учусь, а только собираюсь поступать. Ведь если он меня любит… Но тут же засомневалась: а вдруг не любит? Тогда почему звонит, почему хочет встречаться?
— Значит, завтра в шесть, — закончил Рудольф. — У меня через десять минут эфир. Чао! Я тебя обнимаю.
— До завтра, — ответила Катерина. — Я тебя обнимаю, я тебя обнимаю! — И выдохнула, как после бега с барьерами.
— Ну, что? — спросила Людмила.
— Завтра в семь в кафе.
— Дешево и сердито, — отметила Людмила.
— Почему сердито? — не поняла Катерина.
— Потому что дешево. Пригласил бы в солидный ресторан. Ты ведь ни в одном московском ресторане не была.
— Не была, — согласилась Катерина. — Но еще буду!
— Возможно. Жаль, у Гурина тренировки, а квартира свободна целый вечер.
— Я уйду из дома, — пообещала Катерина, — когда тебе надо будет.
— Договоримся! Тебе ведь тоже когда-нибудь надо будет. Я в случае чего могу и в общежитии переночевать, — пообещала Людмила в свою очередь.
— Мне этого не надо, — твердо сказала Катерина.
— Надо, надо, — заявила Людмила. — Когда мужчина и женщина остаются наедине, тут все и выясняется: подходят они друг другу или не подходят, хорошо им вдвоем или рот от скуки сводит, ни до, ни после говорить не хочется.
— До чего и после чего? — не поняла Катерина.
— Ну и дура же ты! — вздохнула Людмила. — Мужчина и женщина остаются наедине, чтобы трахнуться. Между прочим, это самое большое удовольствие на свете. Но не с каждым это получается. У меня, например, было двенадцать мужиков. Ну, чего вытаращилась? Это немного за четыре года в Москве. Считай, по три в год. Но только с одним мне было хорошо. Поэтому мужчины и женщины ищут друг друга. Поэтому жены изменяют мужьям, а мужья — женам, пока не найдут того единственного или единственную. Некоторым везет сразу, но это редко бывает.