— Мне надо посоветоваться, — попросила Катерина.
— Приезжай в воскресенье, — ответила Изабелла.
— Я бы хотела приехать сейчас.
— Что-нибудь случилось?
— Случилось. Я беременна.
— Сколько? — спросила Изабелла.
— Двенадцать недель.
— Приезжай, — сказала Изабелла.
То, что Изабелла рассказала академику о ее беременности, Катерина поняла, как только она вошла. Академик глянул на нее и отвел глаза.
— Я нужен? — спросил он.
— Пока не нужен, — ответила Изабелла. И академик ушел в свой кабинет поспешнее, чем обычно, как показалось Катерине.
Они сели на кухне, Изабелла разлила чай, и Катерина рассказала ей все о посещении врачей и о последнем разговоре с Рудольфом.
— Сволочь! — выругалась Изабелла. — Все они такие! Всегда расплачиваемся мы.
Изабелла достала записную книжку и набрала номер телефона:
— Берта, надо показаться. Не мне. Я уже отыгралась. Сама определишь. Хорошо. — Она положила трубку и сказала Катерине: — Едем!
Они на троллейбусе доехали до Крымской площади, переулком вышли к старому четырехэтажному дому. Им открыла дверь пожилая женщина в белом халате.
— Посидите на кухне, — попросила она.
Проходя мимо комнаты, через полуприкрытую дверь Катерина увидела на столе полную женщину с раздвинутыми ногами и рядом с ней еще одну женщину — в белом халате.
Они прошли на кухню. Изабелла закурила.
— Как вошла, так сердце заколотилось от страха, — произнесла Изабелла. — Если бы ты знала, сколько баб прошло через эту квартиру!
— И ты тоже?
— Пять раз.
— Пять абортов?
— Всего семь, — усмехнулась Изабелла. — Так что не бойся! Пятнадцать минут неприятных ощущений — и через неделю все забудешь, а через месяц можешь начинать все сначала.
Катерина услышала стон.
— Не ори! — Голос у женщины был прокуренный и старый.
— Что, прямо сейчас и мне? — испугалась Катерина.
— Сейчас и тебе. Тянуть дальше некуда.
Катерина услышала, как тот же прокуренный голос сказал:
— Дай ей нашатырю. Очень уж чувствительной стала!
Потом они слышали приглушенные голоса в передней, хлопнула дверь, и на кухню вышла седая старуха в белом халате.
— Простыни захватила? — обратилась она к Изабелле.
Изабелла вынула из сумки простыни, коробку конфет, флакон духов.
— Пошли, — позвала старуха Катерину.
Большой обеденный стол застелили простыней.
— Раздевайся, — сказала старуха.
Катерина разделась. Это был уже третий осмотр за последние две недели — он закончился неожиданно быстро.
— Слезай, — скомандовала старуха, — одевайся!
— Сегодня не будешь? — спросила ее Изабелла.
— Ставь чай, — приказала старуха Изабелле.
Они сидели за тем же столом, на котором только что лежала Катерина, со стола сняли простыни и застелили скатертью. Старуха принесла водку в графинчике. Они выпили с Изабелой из серебряных рюмок, закурили, старуха — папиросу «Беломорканал», Изабелла — сигарету с фильтром.
Катерина впервые видела Изабеллу такой робкой: она молчала, не задавала вопросов, ожидая, что скажет старуха.
— Двенадцать недель, — наконец проговорила старуха.
— Я знаю, — подтвердила Изабелла.
— Если знала, зачем привела?
— Берточка, ты же все можешь.
— Это надо уже в клинике делать, это уже операция.
— Может быть, рискнешь?
— Нет, — заявила старуха. — Плод большой. Может быть кровотечение. Рожать ей надо.
— У нее нет мужа.
— У многих нет мужей. Рожают же. Расскажи все родителям, должны понять.
— У нее родители далеко, — стала объяснять Изабелла.
— В домработницах у тебя, что ли? — спросила старуха.
— Да нет, знакомая…
И Катерина поняла, что на помощь Изабеллы она может не рассчитывать.
— Учишься, работаешь? — обратилась старуха к Катерине.
— Работаю.
— Где?
— На фабрике.
— Рожай, — предложила старуха. — Беременных не увольняют, это раз. Потом отдашь в ясли, потом в детский сад на пятидневку; а потом, глядишь, и замуж выйдешь, легче будет.
— Она в общежитии живет, — добавила Изабелла.
— Ну и что? — спросила Берта. — С ребенком не выгонят. Профсоюз, комсомол защитят. А еще лучше — в партию вступи. Партийные своих берегут, а ты вступай, чтобы сберечь будущего ребенка.
— Фи, Берта, — поморщилась Изабелла.
— Я правду говорю, — сказала Берта. — Судя по всему, ей ждать помощи не от кого. Так что, милочка, надейся на себя, не пропадешь! И ребенка вырастишь. У советской власти есть все же кое-какие преимущества. А когда этот подлец увидит ребенка, подросшего, прелестного, может быть, он вернется. Я таких случаев знаю много.