А потом он сделал предложение, и у них была свадьба с платьем, и с туфлями, и с тортом, и Лика носилась по городу и выбирала фигурки на торт.
А потом они играли в боулинг и ходили в кино, встречались с друзьями и пили коктейли в «Юности», они съездили в Милан и в Финляндию, а в воскресенье они поели в пинцерии, и решили, что на Новый Год надо махнуть во Вьетнам.
Карман джинсов завибрировал. Олег взял сигарету в левую руку и полез за телефоном. Там было сообщение от Лизы. Олег почти нажал на него, но через балконное стекло опять глянул в телевизор, где Джеймс Пьюрфой продолжал портить жизнь главному герою.
И Олег сразу понял несколько несложных вещей. Рыболовные крючки, если их не выдернуть, имеют свойство рвать в груди незаживающие черные дыры. Британские актеры, пусть даже и очень талантливые, бывают заложниками одной роли. Если ты не смог найти красоту в лице любимой женщины за три секунды, можно написать «пропало» на уродливой душевой шторке с дельфинами и жить дальше. Возможно, тебе просто не подходят женщины с холодными пятками.
Олег затушил бычок, и, понюхав пальцы, вернулся в комнату.
Ванька поставил «Углерод» на паузу.
– Ну чего? Ты садишься, наконец?
– Секунду, – Олег кинул куртку на пол, и плюхнулся на диван.
–Чаю хочешь? – Ванька был готов к своему обычному получасовому сигарета-чай-туалет перерыву.
– Давай. Заодно расскажешь, что я пропустил.
Ванька перелез через Олега и пошлепал на кухню. Телефон завибрировал, замигал опять Ликиным именем, но Олег его просто выключил. На кухне зашумел чайник, загремел чашками Ванька, и Олег пошел туда. К свету. К теплу. К чаю, жар которого по сетке сосудов за десять секунд добегает до самых пяток.
Самардала́
Когда-то обои в спальне были нежно-розовыми, сейчас же это можно было бы с натяжкой назвать цветом пыльной розы. Да ну, нечего себя обманывать. Пыльные они просто, пыльные. На полу паркет, который не берет даже концентрированный мистер пропер. Мой его – не мой, – старье. Зашарканное, обшарпанное старье. Можно бы, конечно, позвать бригаду, освежить, отлакировать, но разве ж хозяйка разрешит?
Хозяйка Ангелина – пожилая, заполошная женщина, при одном взгляде на которую у Иры в голове возникло слово «куропатка», хотя настоящих куропаток она в глаза не видела, тряслась над каждым полотенчиком, над каждой облупленной чашкой.
– Вы, Ирочка, с виду девушка приличная, так что постарайтесь уж… – не договаривала Ангелина, бросая предложение на середине. По всему, хозяйке хотелось бы, чтобы Ирочка постаралась вообще тут не жить, но за тридцать пять тысяч в месяц она, так уж и быть, готова была смириться с Ириным существованием в ее однушке.
Сама Ангелина жила на даче, а квартиру сдавала на длительные сроки «приличным людям». Судя по тому, как обстоятельно хозяйка допрашивала Иру о личной жизни, не все предыдущие жильцы соответствовали ожиданиям.
– Вы понимаете, Ирочка, соседи звонили, жаловались, такой позор! Вы постарайтесь уж с личной жизнью…
– Не волнуйтесь, пожалуйста. Никакой личной жизни тут не планируется.
Выпроводив, наконец, слегка успокоившуюся после получения денег в мятом белом конверте Ангелину, Ира плюхнулась без сил на раскладной диван. В спину тут же впилась пружина. Поднявшись на локте, Ира вдавила ее обратно в матрас, и улеглась поудобнее.
Почему-то на кухне в однушке был совершенно нормальный не так давно беленый потолок, а вот в спальне вместо него было какое-то недоразумение – пенопластовые квадратики, местами отходящие друг от друга – как в поликлиниках в девяностых. Ира тут же вспомнила длинные очереди к педиатру, кашляющих друг на друга грудничков и всегда следующие за посещением врача недели гадкой отрыжки боржоми. Такой вот привет из детства.
Ира рывком соскочила с дивана, заметалась по квартире, распахнула настежь окна. Хотелось, чтобы это чужой, задышанный вереницей предыдущих жильцов дом вдруг очистился, обнулился для того, чтобы стать ее местом. Ее домом.
Ириного прошлого дома не стало месяц назад, когда она – как в сотне плохих анекдотов которые, как оказалось, все как один основаны на реальных событиях – пришла домой пораньше, и застала мужа Сережу на Ирой глаженых простынях в обнимку с другой Ирой – его подругой детства. Почему-то добило ее не наличие другой Иры и даже не то, что она с этой тезкой отлично все пять лет брака общалась, а вот именно эти простыни. Стало так противно, что Ира побежала в туалет и ее стошнило.
Потом оказалось, что тошнило ее не просто так, и то, что чего они с мужем пытались достичь последние полтора года, случилось почему-то в самый неподходящий момент. Две недели назад, уже в родительском доме, куда Ира, наскоро собрав вещи, эвакуировалась, у нее случился выкидыш. Про себя Ира выдохнула с облегчением – растить ребенка одной ей не хотелось.