Тем самым приведенные в первой части «Сказания» факты находили подтверждение. Автор был хорошо знаком с людьми, обстоятельствами дела и не использовал никаких слухов. Тем более интересным представлялось описание им собственно строительства.
Приехавший в Москву Воропаев начал со спешной разборки Знаменской церкви — места для строительства на «монастыре» и без того было слишком мало. Его усердие увенчалось успехом: уже летом 1742 г. стало возможным приступить к строительным работам. Нетрудно догадаться, что важно было приурочить закладку новой Климентовской церкви к коронационным торжествам. Но скорое начало не означало столь же деятельного продолжения. По словам автора «Сказания», несмотря на вполне достаточные средства и постоянное присутствие надворного советника, строительство непонятным образом затянулось на десять с лишним лет. После торжественной закладки церкви Климента, на которой священнодействовал один из наиболее влиятельных членов Синода, одинаково любимый Анной Иоанновной и Елизаветой Петровной епископ Вологодский и архиепископ Новгородский Амвросий Юшкевич, дипломат заметно охладел к своему детищу. Деньги на него стал отпускать неохотно и нерегулярно. Обычная прижимистость Бестужева-Рюмина, на которую только между строк решался намекнуть автор, давала о себе знать все сильнее. Тем не менее в 1754 г. здание вчерне удалось закончить — имелись в виду основная коробка церкви и ее внешние фасады.
Храм стоял, но нуждался в дорогостоящей внутренней отделке, без которой не мог быть освящен. Все обращенные к Бестужеву-Рюмину просьбы прихожан оставались без ответа. Приход по-прежнему пользовался теперь уже очень сильно обветшавшей Климентовской церковкой, ютившейся у основания вновь возведенного красавца храма, к тому же окруженного крестами и памятниками древнего погоста. Так обстояло дело в 1754 г., когда автор писал свое «Сказание».
Дальнейшую историю позволяют восстановить документы. Денег в приходе удалось с трудом набрать на то, чтобы заменить ветхую, считавшуюся кладбищенской церковь теплой трапезной, пристроенной к незавершенному Клименту. Отсюда появившийся в справочниках год строительства трапезной — 1756-й, подтверждаемый сохранившимися в Московской духовной консистории материалами.
Кстати, — и это очень существенная подробность — среди прихожан в это время числится тот самый Козьма Матвеевич Матвеев, которому большинство справочников приписывает строительство всей Климентовской церкви. Его участие во взносах на трапезную было столь незначительным, что церковный староста не счел возможным выделить Матвеева среди других прихожан. К тому же Козьма Матвеевич одним из последних по времени внес свою лепту. Откуда же, в таком случае, у него два года спустя взялись средства на сооружение огромного храма?
Фейерверк в Москве в 1744 г.
Но здесь возникал и еще один существенный вопрос. Благословенная грамота на строительство трапезной существовала, почему же в архиве не было аналогичного документа, разрешавшего возведение церкви, — ни в том году, о котором говорило «Сказание», ни в те годы, которые приводили справочники и курсы истории русской архитектуры? Значило ли это, что могла существовать еще какая-то, пока не выясненная, дата его основания? Как ни удивительно, но как раз отсутствие храмозданной грамоты служило косвенным доказательством правоты «Сказания». Именно в это недолгое время 1742 — марта 1743 гг. происходило переустройство церковной администрации, и Бестужев-Рюмин, имея в виду его высокое положение при дворе, мог получить простое разрешение Московского Синодального правления канцелярии, тем более что речь шла об увековечении дня восшествия на престол новой императрицы.
Климент счастливо избежал самых страшных пожаров Москвы в XVII в. — не потому ли в новом храме появился редкий для московских храмов придел Неопалимой Купины, предохраняющей, по народному поверью, от огненной напасти? И снова пожары 1748 и 1752 гг. не нанесли строившейся церкви никакого урона. Климент разделил общую судьбу московских церквей только в 1812 г., когда сгорели и все приходские дворы, и внутренность церкви, ее завершенное или не вполне завершенное — относительно замысла зодчего — убранство. Потери были так велики, что после ухода наполеоновской армии не оказалось возможным освятить ни одного придела — ни в холодном храме, ни в теплой трапезной. Средств у прихожан снова не было. Досконально проверив действительное их материальное положение, Московское епархиальное управление включило Климента в число 14 церквей, которые получили единовременное денежное вспомоществование. Откликнулись на его беду и дворяне Костромы, добавившие от себя значительную сумму. В результате в мае 1813 г. удалось освятить наиболее чтимый Климентовский придел. С остальными дело затянулось, средства продолжали собираться по крохам. Предполагаемый строитель храма или, по крайней мере, его наследники почему-то участия в ремонтных работах не приняли.