Можно гадать, откуда появилась сама по себе фамилия — не от произвища ли «сувор» — нелюдим, брюзга или, наоборот, молчун, «сувориться» — сердиться, упрямиться, «суворь» — крепкое место в дереве или суке, которое не берет топор. Во всех случаях прав блестящий офицер и дипломат екатерининских времен С. Р. Воронцов: «Имя Суворов доказывает, что он русский по происхождению, а не немец, не ливонец и не швед». Отмахивалась от «шведской версии» и Екатерина II, считавшая утверждения Суворова чистейшей фантазией. И, может быть, именно здесь стоило вспомнить суворовские слова, объяснившие все его необычное поведение и невероятные придумки: «Это моя манера. Слышал ли ты о славном комике Карлене? Он на парижском театре играл арлекина, как будто рожден арлекином, а в частной жизни был пресериозный и строгих правил человек: ну, словом, Катон».
Современный первому из Романовых предок полководца, само собой разумеется, существовал. Другой вопрос — что он из себя представлял. Остается обратиться к обратному отсчету поколений.
Я по вотчинам ни рубля, ни козы, не токмо кобылы, не нажил... И лучше я останусь на моих простых, незнатных оброках.
Из письма А.В. Суворова. 1784
Александр Васильевич — Василий Иванович — Иван Григорьевич — Григорий... Находка недавних дней — Григорий Суворов, прадед полководца, состоял подьячим так называемого приказа Большого дворца. Немаловажная должность в бюрократическом раскладе Московского государства, до которой надо было дослужиться, отдав приказу многие годы жизни. Чтобы достичь ее в 1650-х гг., следовало начинать службу в тридцатых. Если иметь в виду легендарного предка, Григорий Суворов мог быть его сыном. Вот только как быть в таком случае с вероисповеданием? Выходец из шведских земель, естественно, принадлежал к западной церкви, но никаких намеков на крещение «в истинную веру» — православие в связи с подьячим приказа Большого дворца нет.
Вряд ли Григорий Суворов мог пожаловаться на материальные затруднения. Дочь свою, Наталью Григорьевну, выдал он замуж за Михайлу Архипова Самсонова, одного из тех уездных дворян, которые живали при царском дворе временно, для несения военной службы, — «жильца». Сыну Ивану немного облегчил путь по крутой чиновничьей лестнице. То ли записал его Григорий в потешные, то ли нашел иной путь к юному Петру. Во всяком случае, по возвращении царя из первой заграничной поездки — Великого посольства 1696—1697 гг. — Иван Григорьевич уже выступает в должности генерального писаря потешных — Преображенского и Семеновского полков. Так называлась должность начальника генерального штаба будущей русской армии. «Изба генерального писаря» была настолько важным для русского государства учреждением, что память о ней сохранилась поныне в названии московской улицы — Суворовской, близ Преображенской площади, на землях былой слободы.
Суворов ничего не сказал о прадеде-подьячем — может, посчитал его дело недостойным воинских успехов внука? — ни словом не обмолвился и о генеральном писаре. Зато внимание биографов полководца сосредоточилось как раз на Иване Григорьевиче, но не в части его военной службы, а на последних годах жизни. Будто, наскучив мирскими треволнениями, принял Иван Суворов на старости лет, подобно многим своим современникам, священнический сан и стал протоиереем Благовещенского собора московского Кремля. Будто, часто встречаясь с внуком, сумел привить ему религиозность, пристрастие к обрядам и обычаям. В какой только из суворовских биографий нет подобного утверждения!
Портрет человека можно восстановить по словам очевидцев — только так ли часто умеют сохранять современники беспристрастность! По письмам. Реже и труднее — по обстоятельствам работы, службы. Но есть еще один род источников, на первый взгляд никак не связанных с душевным обликом и характером человека, а между тем...
Всего несколько деловых бумаг. Нотариально заверенных. Юридически правомочных. Акты купли-продажи недвижимой собственности. Имена покупателя и продавца, описание имущества, цена: «1715 года июня 20 дня лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков генеральный писарь Иван Суворов продал двор села Покровского оброчному крестьянину Ивану Дорофееву сыну Маслову за Покровскими воротами Барашевской слободы на тяглой земле в приходе церкви Воскресения Христова», в «межах» с двором стольника Ивана Беклемишева, за сто рублей.