А когда-то он был одним из самых нарядных на Арбате — дом губернского прокурора князя П.А. Шаховского, унаследованный в первых годах XIX в. его дочерью, княжной Анной. Как бы много ни строил знаменитый Казаков, каждое его творение вызывало восторг, дом же Шаховских был одним из лучших творений Матвея Федоровича. Л.Н. Толстой свяжет с ним одну из сцен «Войны и мира» — когда Мюрат пытается узнать у москвичей, где расположилась русская армия.
В 1812 г. дом сгорел, но так называемые Альбомы Казакова — полное собрание проектов зодчего — сохранили его тайну: в левую часть дома Шаховских вошли древние одноэтажные палаты. Этой постройкой XVII в. были те самые мануковские палаты, в которых поселились молодые Суворовы. Их сын Александр родился не на Большой Никитской, а в самом центре старого Арбата.
Дело? Я готов.
А.В. Суворов
Об этом знает каждый: родители Суворова не хотели видеть единственного сына военным. Слабый здоровьем, он предназначался ими для гражданской службы, и только вмешательство друга семьи, «арапа Петра Великого», Абрама Петровича Ганнибала помогло осуществиться мечте ребенка. Суворову было около 12 лет, когда отец решился записать его в Семеновский полк.
1742 г., декабрь — дата бесспорна, но все остальное... Детей записывали в военную службу при рождении, чтобы ко времени совершеннолетия дворянский сын получал за выслугу лет офицерский чин. Прежде всего — каким образом в момент рождения первенца родители полководца могли судить о слабости его здоровья? В 12 лет эта слабость стала очевидной, тем не менее отец склоняется на просьбы сына и тем самым обрекает его на прохождение действительно очень тяжелой солдатской службы. А трогательный рассказ о том, как Ганнибал в игре ребенка усмотрел способности будущего полководца, просто не вмещается во времени. Ганнибал оказался в Москве после многолетней своей опалы не до, но после записи Суворова в полк.
А может быть, все складывалось иначе? Военная служба обязательна для всех без исключения дворян. Если бомбардир-сержант Василий Суворов не подчиняется общему строго соблюдавшемуся правилу, не значит ли это, что его избавляло от подобной необходимости отсутствие потомственного дворянства? Для представителей всех иных, кроме дворянского, сословий существовала только действительная — не номинальная, начинаемая в детские годы, служба.
Вчерашнему царскому денщику понадобится целых пять лет для получения первого офицерского чина: он станет, как уже говорилось, подпоручиком только в 1730 г. Прямые преемники Петра явно его не ценили и не замечали. Но и при Анне Иоанновне служба Василия Суворова долго не отмечается повышением: следующий чин — поручика — он получит в 1737 г. И тем не менее перелом в его карьере наступит и будет связан с печально знаменитым делом Долгоруких. Любимцы умершего Петра II, они были осуждены и сосланы с приходом к власти Анны Иоанновны по обвинению в «недогляде» за покойным императором, что не уберегли его жизни и тем самым... открыли дорогу на престол новой самодержице. То, что члены этой могущественной семьи рассчитывали сохранить влияние на государственные дела за счет ограничения царской власти, естественно, не упоминалось. Лишенные былых богатств и положения, ссыльные Долгорукие снова становятся предметом следствия в 1738 г. Новое расследование заканчивается смертной казнью нескольких из них. Делом занимался сам начальник Тайной канцелярии А.И. Ушаков и неожиданно назначенный на должность «в полевых войсках прокурора» Василий Суворов, целый год проработавший в Сибири. Окончание дела настолько устраивало императрицу, что, помимо иных наград, В.И. Суворов переводится на гражданскую службу в Берг-коллегию в ранге полковника, а в 1741 г. назначается там же прокурором. Именно в этом новом, принесшем ему потомственное дворянство чине Василий Суворов и запишет сына в военную службу. Теперь отец имел на это право и мог рассчитывать на успешное прохождение мальчиком служебной лестницы.
Суворов никогда не вспоминал об отцовском доме и собственном детстве — вся жизнь сосредоточилась для него в военной службе. «Материалы, касающиеся истории моей военной деятельности, — напишет полководец, — так тесно связаны с историей моей жизни вообще, что оригинальный человек и оригинальный воин не могут быть отделены друг от друга, если образ того или другого должен сохранить свой действительный оттенок». Единственное воспоминание детства — скупость отца, лишившая будущего полководца хороших учителей, систематического образования, тех знаний, которые ему приходилось самоучкой добирать всю жизнь.