Неизвестный художник. А.В. Суворов-Рымникский. 1799 г.
Он обращается к тому, что называет всего лишь рифмованными строками, от избытка чувств, когда обычная речь не способна вместить его переживаний. Письма к дочери — шутливые, ласковые, очень сердечные, нарочито деловые: стихотворная форма досказывает то, чего стеснялся полководец в обычных словах. Письма к начальникам и товарищам по оружию — вместо многословных донесений, реляций, обязательной и столь ненавистной Суворову штабной писанины. В этом Суворов с одинаковой легкостью пользовался несколькими языками. Румянцеву-Задунайскому по поводу победы под Туртукаем он пишет на русском, австрийцу Моласу перед битвой под Нови — на безукоризненном немецком, принцу Нассау — на изысканном французском. И только характерные затруднения в правописании выдают самоучкой приобретенные языковые навыки.
Для Суворова обращение к стихотворным строкам всегда эмоциональный взрыв, свидетельство и выражение совершенно исключительных обстоятельств. Суворовские письма требуют расшифровки — слишком краткие, слишком иносказательные, «многослойные», переполненные недомолвками и намеками. В стихах Суворов легко сбрасывает привычную броню расчета и предусмотрительности, как говорил он о себе, «я бывал при дворе, но не придворным, а Эзопом, Лафонтеном, шутками и звериным языком говорил правду». Перо выдает его настоящего — живого, непосредственного, одинаково не скрывающего уныния или восторга, нетерпения или насмешки, всех бесконечных оттенков своего жадного отклика на жизнь.
Отношения с отдельными людьми — они также могли укладываться в лаконичную краткость суворовских строк. «Я на камушке сижу, на Очаков я гляжу» — этих шуточных слов достаточно, чтобы привести светлейшего в настоящее бешенство. Но Очаков взят, и это именно Потемкину достаются все официальные лавры — Таврический дворец, торжественно подаренный императрицей победителю, и сказочный праздник, устроенный официальным победителем императрице в его стенах. Державин не смог устоять перед фантастичностью зрелища и умело нарисованным образом Потемкина. Он пишет одно за другим панегирические стихотворения, обращенные к светлейшему. Суворов иронически перечитывает их, наблюдает за происходящими событиями и в конце концов разражается эпиграммой, которая была прямой пародией на державинские «Хоры» 1791 г.:
Потемкина можно было не любить и панически бояться, но кто бы отказал себе в удовольствии запомнить и передать другим суворовские строки, в немалой степени способствовавшие, кстати сказать, опале полководца.
И существовало в жизни Суворова еще одно не менее глубокое и прошедшее через всю его жизнь увлечение — театр. Вот оно-то было прежде всего связано с домом у Петровских ворот.
Увеселительные строения на Ходынском поле в Москве в 1775 году в честь заключения Кючук-Кайнарджийского мира. Восточная сторона. Рис. М. Казакова
Держаться надобно каданса в стихах, подобно инструментальному такту, — без чего ясности и сладости в речи не будет, ни восхищения...
Комическим ролям можно приучать и маленьких певчих из крестьян.
А.В. Суворов - из письма.
Был быт, почти суровый в своей простоте, — немудреная самая необходимая мебель, обыкновенная посуда, простая таратайка для переездов, которую могла в любую минуту заменить каждая подвернувшаяся под руку лошаденка, мундир и плащ, без сюртука, шлафрока, даже шубы и перчаток. Были привычки, непостижимые в своих неудобствах, — подъем в четыре утра, независимо от самочувствия и предыдущего дня, обед в 8—9 утра, сон после раннего обеда, всегда одни и те же напитки, стакан кипрского вина и рюмка водки, непременно тминной, безразличие к холоду в походе и любовь к жарко натопленным комнатам, отвращение к фруктам и сладостям, зато любовь к самым дорогим сортам чая. «Чем больше удобств, тем меньше храбрости», — утверждал Суворов.
И рядом бесконечные траты на то, что представлялось совершенно необходимым: анонимные выплаты ежегодно десяти тысяч рублей в одну из тюрем для улучшения содержания арестантов, содержание целой инвалидной команды в собственных деревнях, подписка на бесконечные периодические издания со всей Европы. В связи с наступавшим 1791 г. Суворов писал: «Я держал газеты немецкие, гамбургские, венские, берлинские, эрлангер, французские: «Варенн», «Курье де Ла Лондр», варшавские, польские, с.-петербургские или московские, русские, французский малый журнал «Энциклопедик Дебулион», немецкий «Гамбургский политический журнал». Не изволите ли вы прибавить «Нувель Экстраординер»?» И рядом расходы на театр — актеров, костюмы, декорации, музыкальные инструменты, ноты, педагогов, которые вели занятия и репетиции.