Э. Гертнер. Ивановская площадь в Московском Кремле. 1839 г.
Современникам оставалось только недоумевать. Пушкин, такой взыскательный и ревнивый в отношении своих произведений, Пушкин дал согласие на инсценировку «Цыган», и где же — в Большом театре, в Москве, из которой уехал около полугода назад с молодой женой и где оставил стольких литературных собратьев, мнением которых особенно дорожил. Положим, за переделку поэмы брался Василий Андреевич Каратыгин, прославленный петербургский трагик и критик, увлекавший Пушкина своей сценической игрой еще до ссылки поэта на юг, неплохой переводчик, чьи книги с дарственными надписями хранились до конца в пушкинской библиотеке, наконец, муж ценимой современниками актрисы Александры Колосовой. Изменчивый характер поэта не облегчал отношений с обоими супругами. Пушкин то посвящал Колосовой восторженные строки: «О ты, надежда нашей сцены», то спустя год бросался в лагерь поклонников Екатерины Семеновой, то и вовсе не щадил артистки в эпиграммах, то снова объявлял себя восторженным поклонником Александры Михайловны — «Кто мне пришлет ее портрет...».
Но к зиме 1831 г. страсти давно успели улечься. Поэт читал в доме Каратыгиных «Бориса Годунова» и просил хозяев сыграть сцену у фонтана Самозванца и Марины Мнишек, благо до него еще не успел дойти каратыгинский отзыв о трагедии: «галиматья в шекспировском духе». Пройдет шесть лет, и Пушкин подарит Каратыгину рукопись «Скупого рыцаря» для бенефиса, который должен был состояться 1 февраля 1837 г. и был отменен из-за гибели поэта. Только все это дело будущего. А пока В.А. Каратыгин хлопочет не о себе и даже не о петербургской сцене. Речь идет о бенефисе в старой столице московской звезды Львовой-Синецкой. Это ее коротенькая записочка с просьбой вызывает немедленный благожелательный ответ Пушкина.
Между тем «Цыганам» не отводилось даже сколько-нибудь почетного места в раскладе бенефиса. Сначала должна была играться драма в двух действиях «Вина» сочинения любимого артисткой Э. Скриба, затем одноактная комедия того же Э. Скриба в сотрудничестве с Мельвилем «Другой год брака, или Кто из них виноват?» и лишь в заключение картины из пушкинской поэмы с Львовой-Синецкой в роли Земфиры. Пушкина не смутил ни порядок исполнения пьес, ни возраст исполнительницы — Марии Дмитриевне оставалось совсем немного до сорока лет.
С ней Пушкин участвовал в любительском спектакле у Олениных, по всей вероятности, незадолго до своей южной ссылки. Шли «Воздушные замки» любимого поэтом Н.И. Хмельницкого. Добрые отношения с талантливой любительницей у поэта завязались еще на «чердаке» А.А. Шаховского, где собирались каждый вечер завзятые театралы, в том числе А.С. Грибоедов.
Успех на любительской сцене определил потребовавшее немалой смелости решение Марии Дмитриевны поступить на сцену профессиональную. Ее первым учителем становится князь А.А. Шаховской, последующим — Ф.Ф. Кокошкин. Составление московской труппы пришлось как нельзя более кстати. Почти одновременно с Н.В. Лавровым Львова-Синецкая зачисляется в казенную труппу и переезжает в квартиру у Арбатской площади.
Первые любительские опыты Марии Дмитриевны были замечены театралами, и когда Кокошкин получает руководство московской сценой, он предлагает Львовой-Синецкой место в драматической труппе. В 1823 г. новая актриса оказалась в белокаменной. И для первого же ее бенефиса старый петербургский знакомец А.С. Грибоедов пишет комедию «Кто брат, кто сестра?», где мужскую и женскую роли с одинаковым блеском исполняет Мария Дмитриевна.