Это первая зима, которую проводит в Москве Грибоедов после ухода в армию в 1812 г. По каким-то причинам до того времени ему приходилось бывать в родном городе лишь проездом. Теперь он привез с Кавказа первые два акта своей еще не законченной комедии, живет на Мясницкой у армейского друга Степана Бегичева, проводит все вечера в театрах и на званых вечерах, собирает, по собственному выражению, впечатления для «Горя от ума». Конечно же, бывает у Марии Дмитриевны в Соловьином доме. Лучшая исполнительница его первых драматических опытов — он очень дорожит добрыми отношениями с ней. Но откуда было Грибоедову знать, что именно Марии Дмитриевне достанется стать первой исполнительницей роли Софьи, когда в Москве будет осуществлена первая постановка «Горя». Критики не замедлят обрушиться на актрису за неверное, с их точки зрения, истолкование роли. Еще бы! Вместо неумной кисейной барышни она сыграет девушку с сильным характером, когда-то влюбленную в Чацкого, обманутую в своей первой любви, на шесть лет оставленную им и отчаянно борющуюся с былым чувством ради израненного самолюбия.
Слишком сложно и неуместно — утверждали критики. Исследования наших дней покажут — права была только Львова-Синецкая. Как актриса она догадывалась, как добрая знакомая могла и просто знать личную жизнь Грибоедова. В истории Малого театра вообще обвинили любимицу московской публики в ходульности и неспособности передавать живую страсть. Вот только Пушкину она виделась иной. Это было совсем особое и непохожее на поэта отношение к женщине — без намека на флирт, без иронических замечаний, без обсуждений с приятелями. А ведь они знали друг друга давно, познакомились у Олениных сразу после выхода Пушкина из лицея, больше того — вместе играли в любительской постановке «Воздушных замков» Хмельницкого: первая и едва ли не единственная попытка поэта выйти на сцену.
В любой стране о ней были бы написаны книги. Ее имя знал бы каждый выученик театральной школы, не говоря об историках и любителях театра. В любой, но не в России. Те же авторы последней по времени выхода истории Малого театра безразлично констатируют, что ничего не знают ни о происхождении актрисы, ни о ее прошедшей на глазах всей Москвы жизни. Семья, родные, обстоятельства биографии — все покрыто мраком неизвестности. А между тем тридцать пять лет, из года в год, в самый разгар сезона, обычно в январе, Москва переполняла Большой театр ради бенефиса актрисы, ради ее поразительной игры и не менее интересного репертуара, который она умела подбирать как никто другой. Сказывалось превосходное знание отечественной и западной драматургии, которую Мария Дмитриевна перечитывала в подлиннике, и безукоризненный вкус, вызывавший восторг профессоров Московского университета, вроде Н.И. Надеждина, или его студентов, как И.А. Гончаров и Ф.И. Кони. Все они были постоянными посетителями ее салона.
Варламов близко узнает Марию Дмитриевну во время выхода на сцену «Горя от ума». Но едва ли не большее впечатление на него производит относящаяся к тем же первым месяцам жизни в Москве ранняя смерть Николая Цыганова: ее связывали с судьбой артистки. Первый русский бард, о котором все успели забыть. Актер московской казенной сцены, поэт, несомненно оказавший большое влияние на Кольцова, Цыганов сам исполнял свои стихи под гитарный аккомпанемент. Говорили, ему подсказала такой прием Львова-Синецкая. Цыганова почти всегда можно застать в гостиной Марии Дмитриевны. Он не пытается бороться со своей безнадежной любовью, и не она ли сводит Николая Григорьевича тридцати трех лет в могилу. Варламов стоит у его гроба, и он разделяет чувство покойного: образ прекрасной и недоступной Марии Дмитриевны заполняет всю его жизнь. Не видеть ее, не говорить с ней, не бывать у нее каждый день становится для Варламова невозможным.
Между тем у Марии Дмитриевны нет и тени легкомыслия. Она не кокетлива, и, может быть, именно потому, что не ищет поклонников, приобретает их множество. Она по-прежнему увлечена театром, способна часами говорить о ролях и пьесах. Спокойный взгляд ее темных глаз скорее завораживает своей глубиной, чем сулит неожиданные переживания. О ней говорят ее университетские знакомые, что она видит человека и сквозь человека. Природная доброта и великодушие не мешают актрисе быть очень требовательной к себе, к товарищам по сцене. С ней каждый раз познаешь все новые глубины человеческой души, — признается также безнадежно влюбленный в Марию Дмитриевну великий трагик Павел Мочалов. Это ей, своей неизменной партнерше по сцене, посвящает он скорбные строки: «Ах, нет, друзья, я не приду в беседу вашу». 27 ноября 1831 г. в первом спектакле «Горя от ума» он выйдет на сцену вместе с Львовой-Синецкой — блистательный Чацкий, удивительная Софья.