Несмотря на, казалось бы, тяжелые воспоминания, Гоголь постоянный гость Васильчиковых. Продолжает посещать княгиню и Пушкин. Это о ее московском доме на Большой Никитской (№ 46) сказано у А.Ф. Писемского: «...у Васильчиковых по средам большие вечера». Здесь появляются М.С. Щепкин, Ф.И. Тютчев, Т.Н. Грановский, С.М. Соловьев, И.К. Айвазовский, не говоря о родном племяннике хозяйки — В.А. Сологубе.
Но для Пушкинианы не менее важны многочисленные родственники и свойственники Архаровых. Мать Владимира Александровича Сологуба Софья Ивановна с мужем, которого Пушкин упоминает в первом варианте I главы «Евгения Онегина», их второй сын — Лев, связанный с окружением барона Геккерна, и племянница Софьи Ивановны по мужу — Надежда Львовна Сологуб, горькое и, по всей вероятности, встреченное взаимностью увлечение поэта:
Когда попытки противостоять пылкому влечению поэта оказались тщетными, родственники девушки прибегли к крайнему решению. В июле 1836 г. Софья Ивановна увезла племянницу за границу, откуда Надежда Львовна вернулась только после гибели Пушкина, и притом женой декабриста А.Н. Свистунова.
Дому на Большой Никитской оставалось хранить еще одну страницу жизни поэта.
ВЕЛИКАЯ ТЕНЬ
Свершилось! Перед ней был Пушкин. Юная Додо Сушкова никому не признавалась, как ждала этой минуты, как готовилась к ней. Она знала на память едва ли не все, что становилось известным из его стихов. И обстоятельства жизни. Поэт оставил Москву в год ее рождения, направляясь в Царскосельский лицей, и впервые вернулся на родину с фельдъегерем, отбыв ссылку на юге и в Михайловском, когда ей едва исполнилось пятнадцать. Кто бы стал представлять девочку знаменитому поэту? И все же их знакомство должно было состояться. Пушкин знался со всей ее родней и разве что случайно еще не успел побывать в их доме на Чистых прудах.
Гулянье в Марьиной роще
8 апреля 1827 г. — она запишет для себя этот день и будет помнить его во всех подробностях до конца своей жизни. Ничто не предвещало чуда. Все семейство Сушковых собиралось на модное гулянье под Новинским. Не побывать там на Рождество, Святки или Масленую настоящие москвичи не могли себе позволить.
От Садово-Кудринской площади в сторону Смоленской-Сенной по правую сторону выстраивались ресторации и палатки со всяческими лакомствами. По другую сторону раскидывались балаганы с циркачами, фокусниками, дрессированными животными, кукольными театрами, пантомимами. Простой народ развлекался «самокатами» — каруселями с колясками, качелями, простыми каруселями. Посередине проезда пробирался бесконечный ряд экипажей. И вот среди этого шума, веселья, беспорядочной толчеи, взрывов смеха Додо увидела:
Будущая известная поэтесса Евдокия Ростопчина с детства была увлечена литературой. В семье дань этому виду искусства отдавали все. Бабушка Мария Васильевна Сушкова получила известность как переводчица на русский язык Мармонтеля и с русского на французский — произведений М.М. Хераскова. Она сотрудничала в первых литературных журналах екатерининского времени, и Данила Лукич Мордовцев, один из самых любимых в России авторов исторических повестей, причислил ее к замечательным женщинам второй половины XVIII в.
Кулачный бой. 1836 г.
Сын Марии Васильевны, родной дядя Додо, Н.В. Сушков учился и дружил с А.С. Грибоедовым, познакомился с совсем еще маленьким Пушкиным, виделся с ним в Лицее и даже передал поэту поэму М.М. Хераскова «Бахариана», которой тот пользовался, работая над «Русланом и Людмилой». Если его собственные литературные опыты и не отличались талантливостью, это искупалось тем благоговением, с которым он относился к Пушкину. 1 февраля 1837 г. он был у гроба поэта.