А на москвичей действительно самое большое впечатление производит инженерный талант Фиораванти, то, как он берется за организацию труда. Аристотель наотрез отказывается использовать сохранившиеся части незадавшейся постройки. По его указанию их разбирают с поразительной быстротой, освобождая место для удобной строительной площадки. «Еже три года делали, во одну неделю и меньше развалили», — записывает летописец.
За Андроньевским монастырем, в Калитникове, Фиораванти организует кирпичный завод и на нем производство нового по форме и очень твердого после обжига кирпича. Архитектор вводит новую рецептуру и технологию производства извести, также отличавшейся исключительной прочностью. Он делает фундамент глубокого заложения, а при возведении стен использует смешанную кладку кирпича и камня. Блоки белого камня вводятся для большей прочности перевязи стены. В предложенной Фиораванти системе связи стен вместо деревянных начинают применяться металлические тяги с выводимыми на поверхность анкерами в виде латинской буквы s.
Спасо-Андроньевский монастырь
Каждая такая подробность, как и то, что зодчему удалось добиться исключительной тонкости, а следовательно, и легкости кирпичных сводов, выложенных всего в один кирпич, имела для строителей тем большее значение, что Фиораванти не делал из своих приемов секрета. Наоборот — он настойчиво обучает им русских каменщиков.
Строительство Успенского собора отличалось исключительной обстоятельностью и методичностью. С июня до осени 1475 г. закладывается на 4-метровую глубину фундамент. С первыми заморозками работы были прекращены — это правило строго соблюдалось в Московском государстве. Перерыв итальянский архитектор использует для того, чтобы побывать на Белом море, Коле и Соловецких островах. Великий князь считал, что ему достаточно познакомиться с владимирским собором, но Фиораванти рассудил иначе — он хотел понять дух и особенности русской архитектуры.
За строительный сезон следующего года Успенский собор возводится почти до кровли, через год заканчивается вчерне. Еще 2 года заняли купола и внутренняя отделка. Освящение собора состоялось 12 августа 1479 г. «Бысть же та церковь,— отмечают составители Никоновской и Воскресенской летописей, — чудна вельми (очень) величеством и высотою, и светлостью, и звонностью, и пространством, такова прежде того не бывала на Руси, опричь (кроме) Владимирския церкви, а мастерь Аристотель».
Радость Москвы в день освящения была неописуемой. Великий князь повелел раздать милостыню на весь город и все близлежащие монастыри. Высшему духовенству и боярам был устроен обед на княжеском дворе, а спустя несколько дней состоялось торжественное перенесение в собор мощей всех московских митрополитов и великого князя Юрия Даниловича. «Земное небо, сияющее, как великое солнце, посреди Русской земли»,— отзовется об Успенском соборе выдающийся писатель и церковный деятель тех лет Иосиф Волоцкий.
А в 1481 г., по словам Львовской летописи, архиепископ Ростовский Вассиан заказывает для Успенского собора иконостас — в память освобождения русских земель от татарского ига. Был Вассиан духовником и доверенным лицом великого князя, предотвращал междоусобные распри, мирил Ивана III с его братьями, не уставал в своем призыве объединяться в борьбе с татарами, указывать на пример Дмитрия Донского. Огромную для того времени сумму в 100 рублей платит он знаменитому иконописцу Дионисию, попу Тимофею, Ярцу и Коне за роспись, которая должна была утверждать идею единого и могущественного государства.
Это объединение вокруг Москвы символизировали и привозимые в собор из разных уголков русских земель святыни. Здесь и «Спас» (XI в.) — одна из старейших икон, вывезенная Василием III из Владимира в 1518 г., «Дмитрий Солунский», перенесенный опять-таки из Владимира еще Дмитрием Донским в 1380 г., «Спас Златая Ряса» (XII в.), вывезенная Иваном Грозным в 1570 г. из Новгорода. Успенский собор становился своеобразным музеем и летописью русской иконописи и всего изобразительного искусства.
Успенский собор Московского Кремля
Успенский собор. Юго-восточная часть интерьера
В 1410 г. были привезены из городского собора Суздаля медные, расписанные по черному фону золотом южные двери (XII—XIII вв.). В 1551 г. Иван Грозный заказывает для собора царское место — Мономахов трон. Резные рельефы на панелях его ограждения иллюстрируют легенду о византийском происхождении русских царственных регалий. Царское место приобретает символическое значение, на него возводились русские государи при вступлении на престол. «Я сие место, — отзывался о нем Петр I, — почитаю драгоценнее золотого за его древность, да и потому, что все державные предки... на нем стояли». Царскому месту соответствовало белокаменное место патриарха.