Впрочем, благополучие легендарных шестидесятых тоже было сказкой. Бесконечные проверки со стороны партийных идеологических органов, придирки, невозможность свободной организации выставок, простых просмотров не могли не привести к плохому результату. После первой огромной выставки «Новой реальности» в Доме кино (нынешнем Театре киноактера на Поварской) студия «Новой реальности» была официально закрыта, занятия в ней запрещены. Под очень серьезными угрозами для художников. Апрель 62-го. Последняя теплоходная поездка прошла после закрытия.
Попытки академиков-физиков помочь живописцам оказались безрезультатными. Тогда последовало предложение показать летние работы им и молодым ученым. В особняке на Таганке. Арендная плата за студийную мастерскую была внесена до конца года, художники могли без чьего бы то ни было согласия распорядиться предоставленным им помещением.
Стены были завешены живописью от пола до высокого потолка. Шестьдесят участников, очень разных и объединенных общей идеей искусства, способного помочь человеку переживать окружающее, выстоять в самых сложных испытаниях и не потерять веры в подлинную свободу чувств и побуждений. Валентин Окороков, мастер, заявивший о себе в 20-е гг., друг А. Родченко, увлеченный идеями космоса. Тамара Тер-Гевондян, выпускница знаменитого ВХУТЕМАСА — ВХУТЕИНА, нового типа высшего художественного учебного заведения послереволюционных лет, племянница известного московского книгоиздателя Саблина. Она стала теоретиком и первооткрывателем советского цветового кинематографа. Живописец и художник кино Майя Филиппова с ее романтическими пейзажами, нашедшими свой отголосок в стихах Н. Заболоцкого. Рядовой Отечественной войны Люциан Грибков с его драматическими образами 17 г. Командир подлодки в прошлом, темпераментный и словно потрясенный красотой открывающегося перед ним мира Леонид Мечников. Тонкий живописец русской деревни Наталья Левянт. Обращающаяся к тем же деревенским образам в эпическом их истолковании Елена Радкевич. Суровая и сдержанная в выражении глубинных человеческих чувств Инна Шмелева. Владимир Янкилевский. Юло Соостер. Мастер огромного внутреннего напряжения, динамизма Вера Преображенская. Эрнст Неизвестный. Адам Валюс. Владимир Шорц...
Новые приемы живописного письма. Открытый, темпераментный, словно взрывающийся всеми оттенками человеческих чувств цвет. Живопись в собственном смысле этого слова, давно забытая за механическим повторением «благополучной натуры». И натура — действительность без прикрас. Клонящиеся к закату русские деревни. Руины церквей. Остатки монастырей. Перечеркнувшие русские пейзажи, обязательные для советской действительности черты индустриализации — высоковольтные линии электропередач, покрывающие зловонными испарениями и выбросами землю заводы. Человеческие лица, исполненные внутреннего напряжения, трагизма. Исконная красота природы и злая воля, лишающая человека радости общения с ней. Это было откровение, трудно пережитое художниками и во всей своей страшной правде переданное в картинах. Они не обвиняли, не разоблачали — они раскрывали собственную трагедию, добиваясь сопричастности зрителя. Трагедию народа...
Простой просмотр превратился в настоящий праздник. Ученые. Писатели, и среди них И. Эренбург, Б. Слуцкий. Композиторы, и среди них Софья Губайдулина, Эдисон Денисов. Художники. Специально приехавшие из-за рубежа руководители польского союза художников. Присланные Министерством культуры СССР неожиданные для всех корреспонденты. С ходу переданный в эфир по каналам Евровидения репортаж. Всем казалось, случилось невероятное — в Советском Союзе, несмотря на все запреты и опасности, существовало и свободно развивалось изобразительное искусство, не уступавшее западным исканиям. Совершенно оригинальное, ни в чем не заимствованное. Продолжавшее национальные традиции.
Следующее утро показало — праздник не должен был состояться. Работы были выброшены на снег. Помещение мастерской опечатано. Еще через несколько дней руководство партии потребовало, чтобы выставка была полностью восстановлена и целиком показана в Манеже. На специально выделенных машинах картины свозились со всех концов Москвы и Подмосковья. В течение ночи под наблюдением министра культуры СССР Е.А. Фурцевой развешивались. В 10 часов утра 1 декабря 1962 г. в Манеж приехал Хрущев. Приговор был краток: такое искусство не должно существовать в стране, которой он руководил. Выставку еще раз закрыли (после Таганки). Картины арестовали. Только через год часть их была возвращена авторам. Остальные исчезли. В стране началась беспрецедентная кампания борьбы с «формализмом и космополитизмом». В отличие от будущих легенд, хрущевские «шестидесятые» ни безоблачными, ни безопасными не были.