И. Ругендас. Пожар Москвы в 1812 г.
О Щербатовых можно сказать, что они представляли один из древнейших русских княжеских родов, происходивший от Рюрика. Для истории не меньшее значение имело и то, что самая тесная дружба связывала их с А.С. Пушкиным.
Статский советник и камергер двора А.А. Щербатов имел от второго брака с княжной Прасковьей Сергеевной Одоевской шестерых детей, которые участвовали в общих с Пушкиными семейных детских праздниках. Оба сына Щербатовых — Николай Александрович, штабс-ротмистр лейб-гвардии уланского полка, и Сергей Александрович, штабс-капитан лейб-гвардии конно-егерского полка, — дослужились до чина полковника. Четыре дочери Щербатовых стали великосветскими дамами. Анна Александровна была супругой хорошего знакомого А.С. Пушкина, побочного сына великого князя Константина Павловича — Павла Константиновича Александрова; Елизавета Александровна — фрейлиной двора и супругой генерал-майора П.А. Савича; Наталья Александровна — фрейлиной двора, женой барона Розена; Прасковья Александровна — женой своего дальнего родственника князя А.А. Щербатова.
Старого князя А.А. Щербатова не стало в 1834 г. Дом на Песках наследует его старший сын — Николай Александрович. Но меняются времена, а вместе с ними и материальные возможности. Необходимость деления городской усадьбы между многочисленными наследниками, как и несоразмерность строительных затрат с реальным капиталом приводят к тому, что былое владение начинает распадаться. Маленькая княгиня всего лишь продолжила то, что началось еще до ее рождения.
В 1839 г. князь Николай Александрович делит щербатовскую усадьбу на Песках на две неравных части. Он оставляет себе главный барский дом с колоннами, деревянный жилой дом с антресолями, конюшню и оранжерею. К новому владельцу — Федору Николаевичу Лугинину отходит двухэтажный жилой дом с каменным низом и деревянным верхом, два одноэтажных деревянных дома и каретный сарай. И этим начинается новая глава в истории городской усадьбы на Песках.
Федор Николаевич — также добрый знакомый А.С. Пушкина. Их встреча с поэтом состоялась в Бессарабии, где Лугинин участвовал в военно-топографической съемке. Выпускник одной из лучших в России и известных своим свободомыслием офицерских школ — так называемого Муравьевского училища для колонновожатых, он в январе 1822 г. получает назначение прапорщиком квартирмейстерской части Генерального штаба. Закончит службу Ф.Н. Лугинин подполковником и оставит очень интересные записки о встречах со ссыльным Пушкиным. К сожалению, даже скупые сведения о его жизни в Москве неточны. По утверждению Б.С. Земенкова («Памятные места Москвы»), в конце 1830-х гг. Лугинин с семьей жил на Волхонке. Архивные материалы щербатовской усадьбы на Спасопесковском — адрес, остававшийся для исследователей неизвестным, — свидетельствуют, что именно здесь проходит детство его сыновей Владимира и Святослава. Да, собственно, и вся их дальнейшая жизнь делится между Москвой и Костромской губернией.
Владимира Федоровича судьба сводит с Л.Н. Толстым. Подобно писателю, он оказывается под Севастополем в артиллерийских частях — ранее он окончил артиллерийское училище в Петербурге. Далее его интересы сосредоточиваются на общественной деятельности — он увлечен кругом проблем, вызванных к жизни отменой крепостного права. Вместе с младшим братом Владимир Федорович выступает как один из пионеров кооперативного движения в России. В Ветлужском уезде Костромской губернии он основывает первое в стране ссудо-сберегательное товарищество, тогда как Святослав Федорович учреждает там же первое в России уездное статистическое общество. Классическими становятся труды В.Ф. Лугинина по организации банковского и ссудного дела: «Густав Вернер и основанная им в Тейтлинге братская община» (1864), «Практическое руководство к учреждению сельских и ремесленных банков по образцу ссудных товариществ» (1869), «Сельские ссудные товарищества» (1870). Пребывание за границей предоставляет ему не только возможность познакомиться и близко сойтись с А.И. Герценом и Н.П. Огаревым, но и приобрести блестящую подготовку в области химии под руководством знаменитого химика Бертло. Впрочем, этот, по выражению самого ученого, «закордонный перерыв» во многом был вынужденным: радикальные проекты в области экономики уже вызвали настороженное внимание правительственных кругов.
Но В.Ф. Лугинин слишком деятельный человек, чтоб долго выдерживать свою полуэмиграцию. Как пишет в его биографии К.А. Тимирязев, «в конце 70-х гг. ему показалось, что можно было вернуться в Россию; он поселился в Петербурге, устроил лабораторию и собрал вокруг себя кружок молодых химиков, но после 1 марта 1881 г., когда Петербург стал ареной деятельности добровольной охраны, в рядах которой находились люди просвещенные, слыхавшие, что Лугинин работает с «бомбой» Бертло, и он сделался предметом их особых забот: его выслеживали на улице, врывались в переднюю, когда у него собирались знакомые, и т.д. — пришлось снова бежать в Париж. В 1889 г. Лугинин вернулся вторично, но уже в Москву, где, по предложению профессоров Столетова и Марковникова, «отставной поручик лейб-гвардии конной артиллерии» был избран почетным доктором химии. Этим открылась перед ним возможность официальной научной деятельности».