Сабля князя Д.М. Пожарского
Невольно возникало чувство, что не так-то прост и необразован был архимандрит, уничтоживший склеп Пожарских. Знал администратор Спасо-Евфимиева монастыря много. Как-никак его обитель использовалась для содержания особо важных преступников — и тех, кто проповедовал шедшие против церкви ереси, и тех, что принимали на себя царские имена, — самозванцев.
В результате просмотра достаточно обширной литературы о Смутном времени становилось все более очевидным другое. Стремление к принижению значения Пожарского не явилось результатом открытия новых фактов, обстоятельств. Вообще оно исходило не от ведущих ученых, а от тех, кто представлял в науке позицию официальных кругов. Официального ореола вокруг этого имени никто не стремился создавать. Почему же Пожарский становился спорной фигурой, да и кем вообще он был?
Надгробие князя Д.М. Пожарского
Как ни удивительно, историки, по существу, не ответили на этот вопрос. Да, известен послужной список князя — далеко не полный, назначения по службе — некоторые, царские награды — редкие и не щедрые. И безвестная смерть. Может быть, виной тому условия тех лет, когда еще не существовало личных архивов, переписки, воспоминаний, а единичные их образцы были всегда посвящены делу — не человеку? Или то, что род Пожарских пресекся очень рано, в том же XVII в., и просто некому было сохранить то, что так или иначе связывалось с полководцем? Наконец, пожары, болезни — «моровые поветрия», войны — да мало ли причин способствовало уничтожению следов. Несомненно, все они делали свое дело. Ну а все-таки из того, что сохранилось, что так или иначе доступно исследователю, неужели нельзя выжать хоть несколько капель, благодаря которым явственнее стал бы прорисовываться облик Пожарского, его портрет?
...Осенью 1610 г. в Москву вступил от имени приглашенного боярами польского королевича Владислава иноземный гарнизон, и сразу же в городе стало неспокойно. Враждебно и зло «пошумливали», кипели ненавистью на торгах и площадях горожане. Бесследно пропадали неосторожно показавшиеся на улицах ночным временем рейтары — иноземные солдаты. Шла и смущала все больше и больше людей смута. Против разрухи и иноземного насилия начинал подниматься народ, и, когда к марту 1611 г. к Москве подошли первые отряды рязанского ополчения во главе с князем Пожарским, обстановка в столице была напряжена до предела.
Для настоящей осады закрывшихся в Кремле и Китай-городе сторонников Владислава у ополченцев еще сил не хватало, но контролировать действия иноземного гарнизона, мешать всяким его вылазкам было можно в ожидании, пока соберется большее подкрепление. Сам Пожарский занял наиболее напряженный пункт, которым стала Сретенская улица. К его отряду присоединились пушкари из соседнего (на нынешней Пушечной улице) Пушечного двора. С их помощью быстро вырос здесь укрепленный артиллерией Острожец, боевая крепость, особенно досаждавшая иноземцам.
День 19 марта не предвещал никаких особенных событий. Снова ссора москвичей с гарнизоном — извозчики отказались тащить своими лошадьми польские пушки на кремлевские стены, офицеры кричали, грозились. Никто не заметил, как взлетела над толпой жердь, и уже лежал на кремлевской площади убитый наповал иноземец. В дикой панике солдаты гарнизона кинулись на Красную площадь, начали разносить торговые ряды, избивая всех на пути. И тогда загудел набат.
Улицы наполнялись народом. Поперек них в мгновение ока встали столы, лавки, кучи дров — баррикады на скорую руку. Легкие, удобные для перемещения, они опутали город непроходимой для чужих стрелков и конницы паутиной, исчезали в одном месте, чтобы тут же появиться в другом. И тогда командиры иноземного гарнизона приняли подсказанное стоявшими на их стороне боярами решение — сжечь город. В ночь с 19 на 20 марта отряды поджигателей разъехались по Москве.
И население, и ополченцы сражались отчаянно, и все же беспримерной, отмеченной летописцами, осталась отвага Пожарского и его отряда. Пали один за другим все очаги сопротивления — огонь никому не давал пощады. Предательски бежал оборонявший Замоскворечье Иван Колтовской. Острожец Пожарского продолжал держаться. «Вышли из Китая многие люди (иноземные солдаты), — рассказывает современник, — к Устретенской улице, там же с ними бился у Введенского Острожку и не пропустил их в каменный город (так называлась Москва в пределах бульварного кольца) князь Д. М. Пожарский через весь день, и многое время тое страны не дал жечь».