Да и дальнейшая история Преображенского оказывается недолгой. Остатки имущества и само здание, вплоть до каменного фундамента, были проданы в 1800 г. с торгов на слом и вывоз. Тогда же некоторое число дворцовых портретов приобрел некто Сорокин, внук которого впоследствии передал их известному историку М.П. Погодину, чьим именем называется сегодня улица в районе Новодевичьего монастыря. Сюда и тянула ниточка от «Нептуна». Но тогда среди «бояр висячих» находился тот, кого изобразил неизвестный художник в виде бога морей.
Опись перечисляет «бояр висячих» неторопливо и уважительно: «Персона князя Федора Юрьевича Ромодановского, персона Никиты Моисеевича Зотова, персона Ивана Ивановича Бутурлина, персона иноземца Выменки, персона султана турецкого, другая персона жены его, персона Матвея Филимоновича Нарышкина, персона Андрея Бесящего, персона Якова Федоровича Тургенева, персона дурака Тимохи, персона Семена Тургенева, персона Афанасия Ипполитовича Протасова...»
Для более поздних лет собрание в полтора десятка портретов не представляло ничего особенного. Но на рубеже XVII— XVIII вв. портреты еще не имели сколько-нибудь широкого распространения в России. Живописцев, умевших их писать, очень немного, как невелика была и сама потребность в подобного рода изображениях. Интерес же к ним Петра носил и вовсе познавательный характер. Петра увлекала возможность создания подобия живого человеческого лица, и для этой цели живопись, скульптура, тем более снятая непосредственно с лица маска представлялись ему одинаково достигающими цели. В одном из своих писем от 1701 г. он писал дьяку Виниусу о только что умершем соратнике своем Плещееве: «Сказывал мне князь Борис Алексеевич, что персона Федора Федоровича не потрафлена (не удачна). Прошу вас изволите с лица ево зделать фигуру из воску или из чего знаешь, как ты мне сказывал, о чем паки прошу, дабы исправлено (выполнено) было немедленно».
Заказ на каждый новый портрет представлял собой событие. Но тогда тем более обращал на себя внимание подбор изображенных на Преображенских портретах лиц.
Десять имен (не считать же султана турецкого с супругой!), десять очень разных, но и чем-то связанных между собой человеческих судеб. Среди лиц, изображенных на портретах, нет видных государственных деятелей, тех ближайших соратников Петра, к кому мы привыкли, кто действительно пользовался большой известностью. Почему Петр пожелал видеть в своем дворце именно эти персоны, и притом в самой парадной и посещаемой гостями зале? Если бы даже кто-нибудь из написанных заказал портрет по собственной инициативе, вопреки воле Петра, он не мог его повесить в Преображенском. Выбор должен был принадлежать самому Петру, а в этом выборе молодой царь, несомненно, руководствовался определенным принципом, вопрос только в том — каким. Видно, для того чтобы разгадать «Нептуна», придется идти по пути исключения, пока кольцо не сомкнется — если удастся! — вокруг одного имени.
...Иван Иванович Бутурлин — первая, самая ранняя страница Преображенской летописи. Он всегдашний участник петровских игр, один из командиров «потешных». В только что сформированном Преображенском полку Бутурлин получает чин премьер-майора. Но детские шутки оправдываются делом. Молодой офицер прекрасно показывает себя в первых же боях. А в 1700 г., уже в чине генерал-майора, он приводит под Нарву для сражения со шведами Преображенский, Семеновский и еще 4 пехотных полка, при которых в чине младшего офицера находился и сам Петр. Но здесь удача изменяет Бутурлину. Нарушение шведским королем Карлом XII своих гарантий стоило ему и целой группе русских офицеров 10 лет шведского плена. Попытки бегства не удаются. Только в 1710 г. Бутурлин возвращается в Россию. И снова военная служба, сражения со шведами, участие в разгроме их флота при Гангуте, занятия кораблестроением. Но Преображенский портрет мог быть написан только до шведского плена и, значит, до 1700 г. Для роли Нептуна, как и для всего облика мужчины с третьяковского портрета, Бутурлин тогда еще слишком молод.
Иное дело Ромодановский. Он управлял Преображенским приказом, командовал всеми «потешными» и регулярными войсками после того, как власть от царевны Софьи перешла к Петру. А когда в 1697 г. Петр отправился с Великим посольством в поездку, затянувшуюся без малого на два года, то доверил ему руководство государством, присвоив выдуманный титул «князь-кесарь». По поручению Петра вел Ромодановский расследование вспыхнувшего в отсутствие царя стрелецкого бунта и наблюдал за находившейся в заключении царевной Софьей, Петр и в дальнейшем сохранил за Ромодановским всю полноту внешней, представительной стороны царской власти, которой сам всегда тяготился, продолжал величать его и письменно, и в личном обращении царским титулом, строго требуя того же и ото всех придворных.