Леха занял место за кухонным столом, где на светлой скатерти стояли старинная фарфоровая статуэтка и композиция из цветов. И если, например, в других домах хрустальная с серебром сахарница могла быть пыльной изнутри, заснеженной прилипшими крупинками сахара, то у Варвары куски сахара лежали будто пирожные в венской кондитерской – смирные и сосчитанные, не хватало кружев вокруг каждого белого кирпичика.
– Мам, ты Леху балуешь, – а он хочет отправить меня в Таллинн, наябедничал Стас, входя в кухню, – снимать средневековых – неизвестно кого.
– Варвар Иванна! – воззвал Леха уже с набитым ртом. – Донаторы оплачивали роспись алтаря, за что их изображали маленькими, вот такусенькими, в самом низу доски, со всем семейством. Что означало бессмертие, веками молились на их изображение! – Леха взмахнул рукой и чуть не опрокинул редкой красоты чайник. – Их нужно чествовать сегодня, пока мы еще не вполне потеряли человеческий облик.
– Стоп. – Варвара насторожилась, чайник со стола убрала. – Стасик поедет в Таллинн? Опять? Ее глаза за стеклами очков сузились.
– В крайнем случае, скажу пусть меня отправят в командировку, примирительно сказал Стас.
– Поезжай в Прагу, – Варвара всегда знала, как именно следует поступать ее сыну. – На фестиваль.
– Но я не был в Эстонии десять лет.
– Недавно уехал и пропал – я что, не помню?
– Не помнишь, – Стаса начал раздражать этот разговор.
– Пытаюсь ему втолковать… – Леха хотел налить себе чаю, опрокинул что-то на столе, но не смутился, – Эстония для нас географически близко, но там флюиды, противоположные вибрациям, которые мы ощущаем в Москве. Это рождает продуктивный диссонанс, – заключил он доверительным тоном. – Интересно вычислить, какая сторона влияет плодотворнее, выявить бы коэффициенты, хотя все наслоилось, события последних лет чересчур стремительны. И приземлены… ускорение временных парадигм… – уставившись в пространство, он чесал голову десятью пальцами.
Леха жил так, будто правил и требований общества не существовало. Научился проживать на мизерные деньги, – в месяц выходило гораздо меньше той пенсии, которую из гордости отказывалась получать Варвара. Последние два года Леха работал над комментариями к академической биографии поэтессы первой половины двадцатого века, мучил заказчиков, пытаясь обсудить с редактором подробности жизни любого человека, имя которого встречалось в биографии. Сначала издательство намеревалось заплатить Лехе, но работа затягивалась, а энтузиазм комментатора оставался избыточным. В редакции стали подумывать, что надо сократить гонорар или вовсе не платить, человек ведь и так получает большое удовольствие от своей деятельности. Леха был современным юродивым человеком блаженным, но перегруженным информацией.
– Опять пытаешься втянуть Стасика в авантюру, – поморщилась Варвара, она принадлежала к редкой породе людей, обладающих иммунитетом против Лехиной одержимости. – Вот и Ядранка идет.
Звякнул сигнал домофона.
– Это, Варвар Иванна, к вашему сведению, не авантюра, – важно произнес Леха. – Это, это…мое актуальное исследование.
– Да дребедень.
– Добрый день, – появилась благостная Ядранка.
– Добар дан! – ответили ей по-сербски. – Како стэ?
– Ей вот можешь морочить голову, тем более девушке непонятна половина твоих слов. Как всякому нормальному человеку.
– Мне ясно! – Ядранка улыбалась, расширив карие глаза. – Я – разумею све.
Леха почесывал бороду и продолжал размышлять о взаимодействии парадигм времени, не обратив ни малейшего внимания на вошедшую. Стас же попытался взглянуть на Ядранку так, будто видит ее впервые, оценить, нравится она ему или нет. Русые волосы до плеч, ее живость, – все, безусловно, «да». Пышная фигура в этой полуспортивной одежде – не очень; живот напоказ, сзади тоже есть излишки, но при ее почти гренадерском росте не так заметно. Брови дугой над веселыми карими глазами. Ядранка напоминала ему задорную казачку из советского фильма. Он был уверен, что у нее хорошо получится пожать плечом и лихо подмигнуть, хотя пока в его присутствии она так не делала.
– Стасик, предложи девушке стул! – напомнила Варвара. – Яца, будешь пить чай?
– Надо чистить.
Ядранка зашла в темную комнату рядом с кухней, чтобы переодеться, взять ведро и тряпку.
– Достань сетки из второй кладовки и, молим те, поставь на окна. Полетит тополиный пух, мы все тут с ума сойдем от него. Лешик, знаешь как по-сербски будет «спасибо»? – мечтательно сощурившись спросила Варвара.