Мы сдались и решили взять парнишку с собой: с ним, пожалуй, и конспиративнее будет — просто идут ребята на прогулку, благо сегодня воскресенье.
Погода нам благоприятствовала — было солнечно и не очень холодно.
Сережка привел нас в Сокольники и здесь углубился в чащу леса. Шел уверенно, быстро и долго. Я старался не отставать. Мишук бежал за нами вприпрыжку, как заяц.
Большой сосновый лес я увидел впервые. Какие могучие и стройные деревья! Их зеленые мохнатые ветви, накрытые снегом, казалось, тонули в синеве неба, на стволах блестели золотые блики от солнца. А здесь, внизу, — первозданная тишина. Каждый звук мгновенно подхватывало эхо и уносило в глубину леса, постепенно замирая. И было жаль нарушить своими шагами это торжественное молчание природы. Стоять бы, смотреть и слушать…
— Вот мы и пришли! — весело воскликнул Сережка, останавливаясь на небольшой площадке среди леса.
Здесь деревья были кем-то вырублены, распилены и сложены в поленницу.
— Это наш тир, товарищ оратор. Здесь наш Петруха обучает свою десятку стрельбе, и, понятно, я с ними. — Сережка повернулся к мальчику — А ну-ка, пупырь, отмерь от поленницы десять шагов да пошире.
Мишка охотно принялся за дело.
Сережка подошел к поленнице, вынул из-за пазухи бумагу и, развернув ее, прикрепил гвоздочками на уровне человеческого роста.
— А вот и наша мишень! Надо влепить пулю или в рот, или в глаз этому держиморде. Хорош?
Мишень оказалась большим лубочным портретом царя Николая Второго, уже изрешеченного пулями. Один глаз был выбит, правое ухо оторвано и висело, как у легавой собаки.
Я рассмеялся:
— Здорово вы его разделали!
— Это я ему глаз-то подбил, — похвастался Сережка. — Пулю на пулю! А ты бери на мушку второй глаз. Если попадешь, тоже Следопытом будешь.
— Ладно, попробуем.
— А я в пузу пальну! — крикнул издали Мишка, уже отсчитавший десять шагов от цели.
Мы отошли от мишени на дистанцию, установленную мальчуганом.
Сережка торжественно вытащил из-за пояса довольно мрачного вида «бульдог» и ловко зарядил его. Мой «смит и вессон» был уже заряжен и блестел в руках, как начищенный самовар. В барабане пять пуль. Но Сережка пренебрежительно скривил губы:
— Где ты достал эту «козью ляжку», оратор?
— Как… как ты сказал?
— А вот как, — Сережка взял мой «смит» и перевернул стволом вниз. — Видишь, на что похож?
В самом деле, в таком виде револьвер в точности походил на ляжку, не хватало только копытца.
Мы все трое рассмеялись. Оказывается, револьверам системы «Смит и Вессон» дружинники давно уже дали ироническую кличку «козья ляжка».
— К барьеру! — крикнул Сережка, становясь боком к мишени. — Слушай меня, оратор. Стрелять будешь по команде «пли». Командовать буду я. Револьвер надо поднимать не рывком, а плавно, снизу вверх. Если захочешь попасть в рот, целься в подбородок.
— Почему это? — удивился я.
Сережка тоном педагога поучал:
— При выстреле дуло револьвера подпрыгивает вверх, и нуля оказывается немного выше прицела. Понятно? Особенно «козья ляжка» так фокусничает. А ну, готовьсь!..
Я не без волнения поднял револьвер и стал целиться в подбородок царя, намереваясь всадить пулю в рот. В юности я собирался самолично убить настоящего, живого царя и сейчас очень пожалел, что передо мной был только портрет. С каким удовольствием подстрелил бы я его! Охотником я был приличным и целиться умел. Поднимая револьвер, я надеялся поразить ребят метким выстрелом.
Мишка жадно следил за револьвером, блестя глазами, а Сережка, как настоящий командир, раздельно и громко командовал:
— По царю-вампиру… по двуглавому стервятнику… по плюгавому Николашке Второму и последнему… пли!..
Я резко дернул спуск. Из дула махнул огонь, и грохот прокатился по лесу. Мне казалось, что его можно было услышать за десятки верст.
Мишка стремглав ринулся к мишени. Мы оба побежали за ним.
Я нетерпеливо глянул на рот и подбородок царя — никакого следа от пули не оказалось. Левый глаз тоже был цел и как будто с насмешкой подмигивал мне: «Эх ты, стрелок липовый!»
Сережка тщательно подсчитал все дырки, которыми был пронизан портрет раньше.
— Как было двенадцать, так и осталось. Промазал, оратор!
— К богу полетела! — сострил Мишка.
Я в смущении, но с тайной надеждой осмотрел поленницу вокруг портрета — ни единой царапинки!
— Не беда, — утешал Сережка, — первый раз я тоже в небеса палил.
Мне было несколько конфузно и даже досадно.
— Ты вот погляди, как я сейчас царю второй глаз вышибу, — похвалился Сережка, отходя к нашему «барьеру».