— Сережка — он могёт, — поддержал и Мишка. — Я сам видел, как он палил, ей-бо!..
Однако и Сережка не сразу попал в цель: первым выстрелом он влепил пулю на целую четверть выше головы, вторым чуть задел ухо и только третьим подставил «синяк» под самый глаз.
Мы вдоволь поиздевались над «Следопытом». Я выпалил еще четыре нули, моя «козья ляжка» дала две осечки. Это уж совсем скверно.
Мишка вихрем слетал к мишени и через минуту торжественно возвестил:
— Есть две дырки на самой морде! Ур-ра-а-а-а!
— В корову попадешь без промаха, — похвалил Сережка, засовывая свой «бульдог» за пояс, под пальто. — Для начала хватит. Пошли, ребята.
— Дай и я стрельну! — взмолился Мишка. — Я же стрелял. Я же пятый раз хожу. Я же…
Сережка уступил.
Получив «бульдог» в руки, Мишка просиял и принял воинственную позу. Он долго целился и наконец, высунув язык от напряжения, спустил курок.
Грохот выстрела снова разбудил эхо и гулкими перекатами пошел во все стороны.
Козлиными прыжками Мишка подбежал к портрету, быстро осмотрел его и неистово заплясал у поленницы.
— Попал! Попал! Ей-богу, попал!
В самом деле, нуля оторвала верхний уголок портрета.
Радости парнишки не было предела, он прыгал вокруг нас как угорелый и умолял Сережку дать «пальнуть» еще разочек.
Но Сережка решительно отобрал у него револьвер.
— Нельзя. Пуль мало, для фараонов надо оставить.
— Стой! Руки вверх! — загремел вдруг грозный голос, пятеро молодых ребят с револьверами в руках окружили нас со всех сторон. — Кто вы есть такие?
Мы еще не успели поднять руки и сообразить, в чем дело, как появился Петр с маузером в руках:
— Отставить, ребята, свои!
Оказалось, во главе с братом Сережки пришла десятка из боевой дружины завода «Гужон».
Все дружинники как на подбор, молодые, безусые, веселые, раскрасневшиеся от быстрой ходьбы и мороза.
Среди них я узнал и того белобрысого паренька, с которым Петр дежурил у штаба МК. Сейчас он перебрасывал свой револьвер с руки на руку, забавляясь им как игрушкой.
— Брось, Тимошка! — крикнул на него Петр. — Готовьте мишень, ребята!
Несколько дружинников бросились к поленнице.
— И вы часто устраиваете здесь канонаду? — спросил я, пожимая руку Петрухе. — Ведь может нагрянуть полиция и…
Петр перебил меня:
— Во-первых, теперь полиция так напугана, что вряд ли осмелится сунуться в такой густой лес и так далеко от города, во-вторых, мы кое-где оставили патрульных, а в-третьих, волков бояться — в лес не ходить. Ста-а-а-но-ви-и-ись!..
Дружинники быстро выстроились в один ряд, плечом к плечу.
И только теперь я заметил, что вместо Сережкиной мишени у поленницы стояло безобразное чучело казака с нагайкой в руке. Очевидно, оно хранилось здесь, в сугробах снега.
Вначале дружинники стреляли поодиночке, проверяя эффект каждого выстрела, при этом немало шутили и смеялись над неудачниками, называя их «шляпами» и другими не очень лестными словами. Ребята были в приподнятом настроении; по-видимому, никому из них не приходило в голову, что сейчас они обучаются убивать людей и что любой кусочек свинца может стоить жизни не только врагу, но и одному или многим из них. Молодость все преображала, грядущие бои представлялись ей в дымке героической романтики, где не было места ни страданиям, ни смерти. Признаться, мне и самому было очень весело, и тогда я тоже не думал о таких неприятностях, как смерть и кровь.
Мишка не отходил от старшего брата ни на шаг, следя за каждым его движением восторженными глазами. Для него Петр был образцом мужества и геройства. Это тем более вероятно, что Петр дал ему три раза «стрелять» в казака из револьвера. Я тоже выпустил еще с десяток пуль, изучая капризы и дальнобойность «козьей ляжки». Итог получился не блестящий: с надеждой убить врага можно стрелять на десять — пятнадцать шагов, не больше, а чтобы избежать осечек, следовало бы оттянуть кончик ударника в мастерской оружейника. Во всяком случае, с таким оружием Следопытом Соколиным глазом не станешь.
— А теперь пора уходить, Павло, — посоветовал мне Петр. — Одиночная стрельба кончилась. Мы сделаем еще два-три залпа всей дружиной и тоже разойдемся. Осторожность никогда не мешает. Захвати с собой Сережку и Мишку.
Мишка долго упирался, но достаточно было Петру погрозить ему пальцем, чтобы мальчуган покорился и молча побрел за нами.
Уходя, я слышал команду Петрухи: