Новости, сообщенные Верой Сергеевной, ударили меня как обухом по голове. По предложению Московского комитета нашей партии Совет рабочих депутатов выделил особый штаб для общего руководства восстанием, куда вошло по два представителя от большевиков, меньшевиков и эсеров. В первый же день стачки штаб приступил к разработке общего плана восстания и собирался дважды: один раз днем, другой — ночью. Второе совещание оказалось и последним! Неожиданно нагрянула многочисленная орда жандармерии и полиции, и штаб был арестован. В том числе два наших представителя — товарищи Шандер (Марат) и Васильев (Южин). Это были члены комитета, а Марат к тому же был и представителем ЦК в московской организации. Таким образом, в первый же день стачки восстание было обезглавлено. Этим и объяснялась некоторая задержка руководящих указаний. Арестом штаба нам был нанесен тяжелый удар. Как же быть дальше?
Вера Сергеевна попыталась успокоить меня:
— На второй же день стачки наш комитет создал новый руководящий орган — Исполнительную комиссию в составе трех человек. Фактически она теперь и возглавляет движение. Вот можешь познакомиться с инструкцией «Советы восставшим рабочим».
Я торопливо схватил «Известия» с напечатанной инструкцией, подсел поближе к лампе и стал читать:
«1. Главное правило — не действуйте толпой. Действуйте небольшими отрядами — человека в три-четыре. Пусть только этих отрядов будет возможно больше, и пусть каждый из них выучится быстро нападать и быстро исчезать… Полиция и войска будут бессильны, если вся Москва покроется этими маленькими неуловимыми отрядами.
2. Кроме того, товарищи, не занимайте укрепленных мест. Пусть нашими крепостями будут проходные дворы, все места, из которых легко стрелять и легко уйти…»
Вера Сергеевна смотрела на инструкцию через мое плечо. Я чувствовал ее дыхание и торопился поскорее кончить чтение. Мне казалось, что она чем-то недовольна.
— Да, — сказала она, вздохнув, — мы начинаем партизанскую войну. Сейчас это, конечно, правильно, только так мы и можем действовать, но…
— Но что? — поспешно спросил я, повернув к ней голову.
Вера Сергеевна неловко запнулась, как бы сомневаясь, можно ли сказать мне то, что она думала.
— Видишь ли, мне кажется, мы упустили самые важные три дня, когда власти были растеряны и когда можно было начать наступление. А ведь еще Маркс говорил, что главное правило восстания — это отчаянно смелое, бесповоротно решительное наступление, а мы…
Вдруг с улицы донесся такой мощный и угрожающий звук, что зазвенели стекла и дрогнул пол под нашими ногами.
Мы оба вздрогнули.
— Что это такое, Пашенька? — спросила Вера Сергеевна, вскочив на ноги.
Я сам не мог понять, что могло в городе так тяжко ухнуть. Быть может, взорвалась бомба?
После небольшой паузы удар повторился с еще большей силой.
— О! Кажется, началось! — Вера Сергеевна поспешно подбежала к окну и открыла форточку.
Звук нового удара с гулом и треском ворвался в комнату.
— Пальба из орудий!..
Несколько минут подряд пушки грохотали непрерывно, одна за другой. Потом сразу все оборвалось, и стало тихо…
Вера Сергеевна резко захлопнула форточку и задернула темные шторы окна.
Я схватился за шапку.
— Что теперь делать? Сбегать узнать, что там случилось?
Вера Сергеевна остановила меня:
— Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Стрельба слышалась со стороны Пречистенки?
— Оттуда.
— Ах, что за беспечность! — возмутилась Вера Сергеевна. — Надо было в первый же день стачки покинуть этот дом. О нем знала вся Москва, как же не знать полиции?
Меня обдало холодом.
— Неужто дом Фидлера?
— Уверена. Большинство дружин ушли оттуда еще вчера, но некоторые, по-видимому, решили остаться: понадеялись на глупость и растерянность властей…
Дом Фидлера я знал. Задолго до стачки там каждый день без особой конспирации собирались дружинники большевиков, меньшевиков, эсеров, студентов. Это был своеобразный штаб боевиков, где происходили обмен опытом, дискуссии по вопросам тактики баррикадного боя и даже обучение дружинников. Казалось, нетрудно было предвидеть, что враг попытается нанести первый удар именно здесь но нашим вооруженным силам, собранным в одном месте и, следовательно, лишенным возможности действовать активно. Против артиллерии кучка окруженных дружинников долго устоять не может… недаром сейчас так зловеще тихо на улице.
Вера Сергеевна быстро оправилась и внешне спокойно сказала: