— Да-а-а, все это хорошо, — почему-то вздохнув, сказал пекарь, — неизвестно только, когда оно будет…
— Когда нас не будет, — в том же тоне поддержал и кузнец.
— А ну-к что ж? — весело возразил Сережка, вскакивая на ноги. — Не мы, так паши дети доживут до социализма, а не дети, так внуки.
В устах безусого Сережки слова о детях и внуках прозвучали так забавно, что все невольно рассмеялись.
— А что оно такое «слобода», дяденьки? — неожиданно раздался голос Мишки за моей спиной.
Дядя Максим сердито оборвал его, стукнув прикладом о землю:
— Пошел вон, сорванец! Я ж тебе запретил сюда бегать! Убить могут!
Мишка резонно возразил:
— Вас-то не убили, ну и меня не убьют. Чай, я не маленький — за печкой сидеть. Я тоже воевать могу.
Мы рассмеялись, а Мишка обиделся:
— Что вы смеетесь, дяденьки? А кто все фонари здесь побил? Кто городовика отволтузил? Я и моя дружина!
— Видите, какой атаман Стенька Разин! — не без гордости отозвался отец.
— Оставьте его, дядя Максим, пусть смотрит, как революцию делают, — вступился за мальчика пекарь. — Казаки сюда и носу не сунут ночью.
Отец сдался:
— Да ладно уж, чего там, пришел — так оставайся на часок, померзни с нами.
Мишка обрадовался и немедленно засыпал нас вопросами:
— Вы говорите «слобода», а как это будет?
— Известно, как, — объяснил Сережка, — долой царя — и кончено.
— А потом что?
— Потом свободная республика будет, наша, значит, власть.
— А дальше? — не отставал Мишка.
— Что дальше?
— Я говорю: что дальше пойдет, за республикой?
— Ну, за республикой социализм сделаем, братство и равенство, — ухмыляясь, отозвался пекарь.
— А еще дальше?
— А еще дальше — отстань! — отмахнулся Сережка, не зная, как ответить въедливому мальчишке.
— При социализме хорошо будет, — мечтательно заговорил опять пекарь. — Всем буржуям дадим но шеям, помещикам по шеям, купцам тоже в загривок, одни пролетарии всех стран останутся, и всего будет вволю.
— Ух ты! — захлебнулся от удивления Мишка. — И настоящие коньки можно будет купить по дешевке?
— Ну и глупыш! При социализме, браток, никаких лавок не будет, крышка!
Мишка поражен:
— Но, но, заливай, дядя! Как это — без лавок?
— А оченно даже просто, — продолжал фантазировать пекарь. — Приходишь, значит, на главный склад разных товаров и бери что хочешь. «Здравствуйте, дядя заведующий, как поживаете? А ну-ка, дайте мне коньки серебряные или, к примеру, книжку про Илью Муромца, да с картинками, пожалуйста». А он тебе скажет, заведующий-то главным складом: «Пожалуйста, Миша, бери что нужно, только учись хорошенько, потому — при социализме дуракам не место».
Мишка поверил от всего сердца.
— Учиться — это я могу. Вот только пальтишко бы мне на вате да валенки по ногам. А то вишь какие — утонуть можно.
В отцовских валенках коротенький Мишка и в самом деле походил на кота в сапогах.
— Хватит болтать, парень, — оборвал беседу дядя Максим, — поди вон провода прикрути к колышкам! Видишь, зря торчат.
— Сей минутой! — охотно отозвался Мишка, направляясь в поход за баррикаду. — Я, дяденьки, все могу. Вы не глядите, что я такой вроде как маленький, в отца пошел: вишь, какой он коротыга…
— Я тебе дам «коротыга»! — пригрозил отец. — Иди живей!
— Бегу!
Мальчуган скрылся за баррикадой.
— Смышленый мальчишка растет, — похвалился отец. — Если наша возьмет, беспременно большим человеком будет. Голова!
Минутку все помолчали, глядя в огонь, который весело пожирал дрова.
Мороз, кажется, начал спадать. Но все так же торжественно сияло небо, так же было тихо. Лишь далеко, за Москвой-рекой, багрово полыхало пожарище.
— Должно быть, все еще сытинская горит, — заметил кузнец, показывая в сторону Замоскворечья. — Небо-то какое красное!
Сережка сердито накинулся на кузнеца:
— Что ты каркаешь, ворона? Кто тебе сказал, что это сытинская горит?
Дядя Максим подтвердил:
— Пропала твоя типография, сынок. Сначала, говорят, пушками громили, потом подожгли бумагу, и пошло…