— Номера записали? — спросила Ирина.
— Да, отец записал, но в милиции сказали, что номер фальшивый.
— А вы деньги передавали с милицией, мам? — Ирина присела на диван и закрыла руками лицо.
— Да, оставили в кафе «Центурион» на подставке под цветами. Отец не успел даже выйти, как там кто-то распылил какую-то вонючую гадость. А когда дым рассеялся — денег уже не было.
— А посетители? Их проверяли?
— Разбежались все, как мыши. Думали, бандитская разборка, ноги в руки и бежать!
— А вдруг деньги взяли не они, а кто-нибудь из посетителей, мам?.. — спросила Ирина.
Мама нахмурилась и пожала плечами.
— Даже думать про это не хочу!..
И они одновременно поглядели на старый пластмассовый телефон с диском-кругляшом, стоящий на холодильнике.
Утром полил такой серый дождь, что день так и не начался. Телефон, на который по очереди смотрели Ира и её мама, молчал, как в рот воды набрал. Молчал час, два… три часа! Когда стрелки остановились на двенадцати, Ирина стала быстро одеваться.
— Я спущусь вниз, — тихо выговорила она. — Если они позвонят, то продиктуйте им номер моего мобильного.
— Не уходи далеко, — попросил отец. — Я тут думал, Ира…
— Потом, пап, я скоро вернусь.
Ирина быстро вышла из подъезда и огляделась. Был воскресный день, но из-за дождя на улице почти не было видно людей. Мимо медленно проехал красный двухэтажный автобус. «Как в Лондоне», — машинально отметила Ирина, вспомнив, что в прошлом году такого в Томске ещё не было.
— Какими судьбами, Ирочка? — Ирина вздрогнула. — Рад тебя видеть!..
На неё из-за дерева, блистая мокрыми очками, смотрел Витольд Горохов. Горохову было чуть больше сорока, он не был женат, по причине которую кратко обозначал — «очень большие долги».
— Где же ты пропадала, Ира? — тонким голосом электризовал он, встряхивая мокрым зонтом. — Дашь взаймы, Ир? Я снова на мели, прозябаю…
Ирина от неожиданности попятилась, но тщетно — Горохов уже держал её за локоть.
— Мне некогда, — Ирина смахнула руку, на что Горохов одним духом изрек:
— Подожди, я располагаю сведениями! — эту магическую фразу Горохов произнёс с нажимом профессионального сплетника, и Ирина вдруг поверила.
— Что ты знаешь, Витольд? — быстро спросила она.
У Горохова блеснули очки, потому что наступал его звёздный час. Он быстро облизал губы и распахнул большой промозглый рот…
Витольду Горохову, который жизнь положил на выдумывание и распространение сплетен, не доверял ни один знакомый ему человек. В двадцать лет он был обычным пустомелей, зато в сорок — сплетник по призванию. Его постоянно просили покинуть очерёдную работу, на которой он занимался исключительно организацией склок и обслуживанием вялотекущих скандалов между сослуживцами. Если Витольд охаивал какого-то человека, значит человек был чудеснейший, если хвалил, то значит с человеком был полный швах. Заранее чувствуя, что всё, что говорит Витольд — ложь, на долю секунды Ирина поверила, что этот длинноволосый бездельник может, хоть что-нибудь знать о пропавшем сыне Яшке. Всего на секунду, которая растянулась в бесконечный час!
Сначала Витольд рассказал, как его обидели на предыдущей работе, потом прошёлся по бывшим начальникам, называя всех от мала до велика «шизофрениками». Потом назойливо стал допытываться, куда Ирина пропала…
Перебивать Витольда было нельзя ни в коем случае! Горохов мог начать вас в чём-нибудь подозревать. Вдобавок, чтобы Витольд врал дальше, пока, наконец, не доврётся до интересующего вас вопроса, необходимо было периодами с чувством повторять:
— Бедный Витольд! Они тебя обидели? Какие злые люди!..
На что Горохов с достоинством кивал и продолжал увлечённо чернить всех жителей Томска.
Ирина в который раз воскликнула:
— Бедный Витольд!.. — но, видимо, вложила маловато чувств.
— Что-что? — недовольно буркнул Горохов.
— Тебя обидели? Какие злые люди!..
… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … …
— Что ты знаешь? — наконец, на исходе второго получаса, когда Витольд успел поведать уйму леденящих подробностей про их общих знакомых, закричала Ирина. — Что ты знаешь про моего сына? Что?..
Витольд застыл с разинутым ртом и вдруг прищурился.
— Ты что, куда-то торопишься? — желчно поинтересовался он. — Так мне тоже некогда, — и сделал два шага от неё.