Художница Лидия Белютина-Гринева так описывала поэта: «Все, что он делал – подвинет за спинку венский стул, возьмет из рук чашку, откроет книгу (обязательно пересматривал все, что лежало в комнате), – получалось ладно. Можно бы сказать – пластично, но ему это слово не подходило. Ладный он был и в том, как одевался, как носил любую одежду. Никогда одежда его не стесняла, а между тем заметно было, что она ему небезразлична. И за модой он следил – насколько в те годы это получалось, особенно запомнилось его дымчатое кепи. Надевал он его внимательно, мог лишний раз сдуть пылинку. Мне этот жест всегда потом вспоминался в связи со строкой «Я иду долиной, на затылке кепи…» Читали у нас свои произведения многие, читал и Сергей Александрович. От всех поэтов его отличала необычная сегодня, я бы сказала, аристократическая манера чтения. Он не подчеркивал ритмической основы или мысли. Каждое его стихотворение было как зарисовка настроения. Никогда два раза он не читал одинаково. Он всегда раскрывался в чтении сегодняшний, сиюминутный, когда бы ни было написано стихотворение».
В декабре 1921 года в издательстве «Имажинисты» была напечатана поэма «Пугачев». Есенин мечтал увидеть свое любимое детище на сцене. Даже читал «Пугачева» перед труппой театра Мейерхольда. Один артист поинтересовался у Мастера: «Кто из нас будет читать?» Режиссер ответил: «Читать будет автор!» Когда поэт закончил чтение, Всеволод Эмильевич взглянул на скептика: «А ты прочтешь так, как он?!» В театральном мире Сергей Есенин был своим человеком, особенно после заграничной поездки. Он посещал все спектакли своей знаменитой жены Айседоры. В августе 1923 года познакомился с актрисой Камерного театра Августой Миклашевской. В октябре был на спектакле с ее участием «Кабачок и роза» в театре «Острые углы». А его посещение спектакля Малого театра «Недоросль» по приглашению актрисы О.С. Щербиновской (жены Б. Пильняка) оставило трагикомический след не только в истории этого театра, но и в протоколе 26-го отделения милиции, расположенном неподалеку, в Столешниковом переулке. Известной актрисой театра стала бывшая жена Есенина, Зинаида Райх.
МХАТ
В начале апреля 1925 года поэт присутствовал на спектакле «Мандат» по пьесе приятеля-имажиниста Н. Эрдмана в постановке Мейерхольда, тогда уже мужа Райх. А знакомство ранней весной 1925 года с актером Художественного театра Василием Ивановичем Качаловым сблизило Сергея Есенина с людьми, которыми он восхищался в юности. Чудесное стихотворение «Собаке Качалова» появилось благодаря этому знакомству.
Оно было впервые напечатано 7 апреля 1925 года в газете «Бакинский рабочий». В это время Есенин находился в Баку, там же проходили и гастроли Художественного театра в то же самое время. Есенин пришел на спектакль. Давали «Царя Федора Иоановича» по пьесе А.К. Толстого, с Качаловым в главной роли. В перерыве Василий Иванович провел поэта за кулисы. Сергей Есенин читал свои стихи самому Константину Сергеевичу Станиславскому.
Большая Никитская, дом 58
Иван Никанорович Розанов – литературовед, историк русской поэзии, известный московский библиофил не входил в круг близких друзей Сергея Есенина. Этот факт он особо подчеркивает в воспоминаниях, но, тем не менее, в его пересказе мы читаем о многочисленных беседах с поэтом, имевших со стороны Сергея Александровича исповедальный характер. Впервые Розанов услышал выступление Есенина в 1916 году в «Обществе свободной эстетики». К этому выступлению Сергей Есенин и Николай Клюев специально заказывали концертные костюмы. Костюмы Ивану Никаноровичу не глянулись, а вот Есенин произвел на него приятное впечатление: «Мне лично Клюев показался перегруженным образами, а местами и прямо риторичным. Нравились отдельные прекрасные эпитеты, но ни одно стихотворение целиком. Есенина я, как и многие другие, находил проще и свежее. Тут были стихотворения, понравившиеся мне целиком, например «Корова», где уже сказалась столь характерная для позднейшего Есенина нежность к животным.<…>Кажется, в первый раз в русской литературе поэт привлекал внимание к горю коровы. Еще более произвело на меня впечатление «В хате» («Пахнет рыхлыми драченами …»), а особенно три последние строки: «От пугливой шумоты,// Из углов щенки кудлатые// Заползают в хомуты» и ночью, уже ложась спать, я все восхищался этой «пугливой шумотой» и жалел, что не могу припомнить всего стихотворения». Есенин и Розанов лично познакомились лишь в 1920 году, часто виделись в книжной лавке «Московской Трудовой Артели Художников Слова», а в 1921-м Иван Никанорович записал со слов Сергея Есенина его автобиографию. В двухэтажный дом № 58 на Большой Никитской улице поэт пришел с сестрой Катей, очень торопился на какую-то другую встречу, и говорил, по его же рассказам, первое, что приходило тогда на ум. После возвращения Есенина из зарубежной поездки виделись уже редко. Ивану Никаноровичу запомнилось выступление поэта у памятника Пушкину в день 125-ле-тия Александра Сергеевича: «Есенин стоял на ступеньках пьедестала, светлые его кудри резко выделялись в толпе.