Эту большую задачу, но в ином ключе, решает в дни, когда пишу эту книгу, Илья Глазунов. На огромном холсте, 4 на 8 метров, он создает картину "Разгром храма в пасхальную ночь"...
Крепись, арбатец, в трудной доле:
Не может изъяснить язык,
Коль славен наш Арбат в "Миколе",
Сквозь глад и мор, и трус и зык.
Автор этих строк Андрей Белый, умерший в 1934 году, не представлял, какой глад и мор, трус и зык сметет всех Микол и аборигенов Арбата, когда начнется "большой террор". Многих увезли тогда из "дома с рыцарями", построенного в 1912 году. То было здание нового поколения, доходный дом с гимназией и детским садом! Его заселила после революции номенклатура, которая пошла потом на расстрел. Пощадил Сталин Николая Подвойского, бывшего председателя Военно-Революционного Комитета в Петрограде 1917 года, бравшего Зимний.
А в Смольном, в думах о битве и войске,
Ильич гримированный мечет шажки,
А перед картой Антонов с Подвойским
Втыкают в места атак флажки.
Из двух упомянутых Маяковским героев штурма Зимнего, Антонова-Овсеенко, того, кто низложил Временное правительство, Сталин расстрелял. Другого - помиловал потому, что Подвойский в давнем споре в годы гражданской войны вождя с Троцким поддержал будущего генсекретаря. Память у него была отличная.
Арестовали тогда молодого инженера, жителя "дома-большевика" Анатолия Рыбакова, отправив строить социализм за колючей проволокой. Увезли ночью его соседей, сослуживцев, знакомых, друзей. О них он напишет "Дети Арбата", роман о тех, кто страдал на улице, где родился Суворов, любил Пушкин, рос сиротой Окуд-жава...
Вдоль Арбата день и ночь несли вахту "топтуны", секретные сотрудники госбезопасности, охранявшие правительственную трассу, "Военно-грузинскую дорогу".
...И льну душой к заветному Кремлю,
И усача кремлевского люблю,
И самого себя люблю за это.
На глазах Булата и всех арбатцев утром и вечером проносилась черная машина Сталина и машина его охранников. Они мчались в Дорогомилово, на Можайское шоссе и сворачивали налево в Волынское, подмосковное село, где за высоким забором притаилась в зелени сада "ближняя дача" вождя.
На фоне непросохшего белья
Руины человечьего жилья,
Крутые плечи дворника Алима...
В Дорогомилово из тьмы Кремля,
Усы прокуренные шевеля,
Мой соплеменник пролетает мимо.
Одни "дети Арбата" погибли в лагерях. Другим, как Саше Панкратову, герою романа Бориса Рыбакова, повезло. Их не расстреляли, они ушли на фронт и вернулись с победой в коммунальные квартиры, обветшавшие дома. Об одном из них, где на первом этаже "Зоомагазин", с предвоенных лет знали все дети по стихам Агнии Барто:
На Арбате в магазине
За окном устроен сад.
Там летает голубь синий,
Снегири в окне свистят.
Из окон четвертого этажа дома со снегирями на Арбате, 30, разносились далеко окрест звуки рояля. Их слышали все во дворе, и даже не сведущие в музыке жильцы понимали, играет Мастер. В коммунальной квартире, где в двух комнатах обитали профессор консерватории Ксения Дорлиак и ее дочь, певица Нина Дорлиак, играл Святослав Рихтер, тогда не известный миру гений.
Во дворе этого дома живет Джуна, ставшая жителем Арбата не без помощи Юрия Андропова, интересовавшимся паранормальными явлениями. "Надо благоустроить!" - решил Генеральный секретарь, когда возникла проблема у Джуны с жильем. Сюда к ней приходил Федерико Феллини и Джульетта Мазина, многие великие артисты, писатели, художники нашего времени. Ее руки видели Высоцкий, Тарковский, Плисецкая, Ахмадулина, Вознеснский, посвятивший ей несколько стихотворений.
Песня Владимира Высоцкого, побывавшего у Джуны с Иосифом Кобзоном за несколько дней до смерти, словно написана о ней:
Без умолку безумная девица
Кричала: "Ясно вижу Трою павшей в прах!"