- Золото у вас есть, товарищ?
Грабители с мандатами очистили квартиру преуспевавшего мастера от драгоценностей, даже бронзовые часы унесли. В этой квартире оставался ночевать с другом Федор Шаляпин, с горя пивший самогон, просыпавшийся ночью от мучавших его кошмаров. Оба они эмигрировали, покинув Москву навсегда.
В "застойные" годы улица Кирова превратилась в оплот командно-административной системы. Ее самые значительные здания занимали министерства, главки, комитеты: тороговли, газовой, химической, авиационной промышленности, военной прокуратуры, статистическое управление. На месте сломанных старых строений за бульварным кольцом воздвигнуто было громадное здание министерства радиопромышлености СССР, ставшее соседом штаба войск ПВО.
В муках четверть века сооружали комплекс министерства электронной промышленности СССР. Две вертикали у Мясницких ворот одобрил министр Александр Иванович Шокин, эксперты. Но проект отверг первый секретарь МГК Гришин, игравший роль главного архитектора Москвы.
- Москва всегда была городом вертикалей, сорок сороков церквей - это значит сорок сороков вертикалей, - защищал проект архитектор Феликс Новиков.
- А мне низкий вариант больше нравится, - парировал все доводы Гришин.
Под его давлением (слово партии - закон!) замысел в корне изменили, но все же автору и заказчику удалось построить некое подобие башни, зажатой двумя примыкающими к ней в форме растянутой гармони корпусами. Справить новоселье у Мясницких ворот Александру Ивановичу не пришлось. А жаль, страна ему многим обязана. Этот инженер родился и всю жизнь работал Москве, из них двадцать лет министром. Но прижизненный памятник, бронзовый бюст, полагавшийся как дважды Герою Социалистического труда, ему установили за сорок километров от столицы, в городе-спутнике Зеленограде, перед институтом электронной техники. Потому что Зеленоград, жители которого заняты одним делом, микроэлектроникой, сотворил он. Шокин разрешил мне побывать на считавшихся секретными заводах в Черемушках, Измайлово, Филях, Зеленограде, где им основаны заводы и институты с названиями "Микрон", "Ангстрем", "Элма", "Зенит"... Без них не было бы ни спутников, ни межконтинентальных ракет, ни лучших в мире самолетов и вертолетов...
Башни у Мясницких принадлежат теперь другому хозяину, ЛУКОЙЛу. Измученный эпопеей строительства Феликс Новиков уехал строить вертикали и горизонтали в Америку...
От площади трех вокзалов до Мясницких ворот проложена широкая асфальтовая полоса, получившая название проспекта академика Сахарова. Фигуру академика я увидел в коридоре больницы, где он прогуливался с соседом по палате, доктором наук "honoris causa". Этой чести удостоила Академия наук СССР Ари Штернфельда. Я пришел навестить его вместе с женой. Автор опередившего время "Введения в космонавтику", изданного в Москве в 1935 году, на удивление всем, приехал тогда в СССР из Франции, поверив в "страну победившего социализма", откуда рвались в обратном направлении многие ученые. Письменный стол теоретика Штернфельда, прозванного рабочими "французом", в Реактивном институте - РНИИ - стоял вблизи стола инженера Королева. После ареста и расстрела руководителей РНИИ, эмигрант тихо отошел от практических дел, занявшись более безопасными проблемами отдаленного будущего. Лежа на больничной койке, Штернфельд обдумывал тоннель, пробитый через земной шар. Из такой стартовой пушки, как он высчитал, можно отправлять в межпланетное пространство корабли по наиболее оптимальным орбитам.
Что занимало в то время голову академика Сахарова, всем известно. Он обдумывал проект устройства будущего союза республик Европы и Азии в условиях двухпартийной системы.
- Как вы представляете себе на практике процесс образования второй партии? Ведь люди будут бояться записываться в нее?
Сахаров не стал вступать в полемику с задавшей ему этот вопрос женой, а ответил спокойно, сведя дискуссию к иронии над собой:
- Наверное, я со своими проектами выгляжу наивным идиотом...
Мне он таким не показался. На фоне окна в торце коридора его фигура выглядела прямой, высокой. Сахаров выглядел вполне здоровым человеком. Совсем не таким, каким вернулся из ссылки в Москву, когда умер Брежнев и другие старцы, упустившие шанс перестроить страну по сахаровской конституции...
На всем протяжении проспект заполнен изогнутыми дугой крупными зданиями-близнецами, облицованными белым камнем. Собирались по сторонам магистрали создать жилой район. Выросли одни банки, советский Уолл-Стрит, пригодившийся рыночникам. В руки банкиров попало и новое, 90-х годов, построенное рядом со старыми, времен Кагановича, здание министерства авиационной промышленности, ставшее офисом "Менатепа".
Сломали без всякой нужды Тургеневскую бибиотеку-читальню, выстроенную в 1895 году у Мясницких ворот после смерти писателя, как памятник Тургеневу. Деньги дала "миллионерша" Варвара Морозова, с которой мы встречались на Воздвиженке.
Вместо библиотеки - асфальтовый пустырь. Такой же пустырь у Мясницких ворот, где исчез Водопьяный переулок, где жил Маяковский с Бриками.
"...Народу в комнате всегда много. Тут редактируют "Леф", и Маяковский пишет плакаты, и приходит Родченко...", - писал в книге "О Маяковском" его друг Виктор Шкловский. В переулке у друзей неожиданно появлялся странствовавший по России, побывавший в Персии (о чем мечтал Есенин) оборванный Велемир Хлебников. Его отогревали, откармливали и одевали, после чего поэт снова внезапно исчезал, уходил, куда глаза глядят, бродить по земному шару, "председателем" которого себя считал.
Поэт-будетлянин, поэт-футурист грезил о городах будущего с домами, напоминающими "стеклянные развернутые книги". Не этот ли образ вдохновил творцов Нового Арбата и проспекта Сахарова? Обащаясь к Москве, Велемир Хлебников вопрошал:
Москва, ты кто?
Чаруешь или зачарована?
Куешь свободу
Иль закована?
Чело какою думой морщится?
Ты - мировая заговорщица.
Ты, может, светлое окошко
В другие времена,
А может, опытная кошка...
От Водопьяного переулка не осталось никаких следов, только воспоминания тех, кто бывал у Маяковского, жителя Мясницкой. А пробитая ценой потерь переулка, Тургеневской библиотеки, улицы Домниковки, магистраль от Мясницких ворот к центру не пройдет, как задумал Михаил Посохин и его соратники, сломавшие ради нее много зданий. Идея проспекта оказалась утопией, как проект Дворца Советов.
Вместе с архитектором, автором проекта, Павлом Штелеллером полдня ходил я в 1967 году по маршруту будущего "Новокировского". Начали мы путь от гостиницы "Ленинградской", прошли по Домниковке, где теперь громоздятся банки. За бульварами дорогу преграждали многоэтажные дома бывшего Училища живописи с мемориальными досками, старинная усадьба... Путь преграждали "дом Черткова", бывшие палаты Долгоруких. И все это собирались стереть с лица земли...
Дров наломали много. На пустыре против почтамта был дом, куда ходил на службу Николай Васильевич Никитин, главный конструктор Останкинской телебашни.
- Долго ли простоит ваша башня?
- Пока не надоест, - ответил, склонный к парадоксам, Никитин.
Он нарисовал на память, на подвернувшемся под руку листке, несколькими линиями - силуэт башни, и обзначил два размера - у основания и вершины бетонного ствола, изобразив таким образом сюжет гениального инженерного сооружения ХХ века, оказавшегося в одном ряду с башней Шухова.
Самая высокая в мире - 533 метра - железобетонная башня по проекту Никитина опирается на пятачок фундамента, заложенного всего на несколько метров в глубину. Не падать на семи ветрах ей позволяют туго натянутые стальные тросы внутри бетонного ствола. Он подобен луку, за концы стянутый тетивой.
Начав рыть котлован, строители ушли с площадки, потому что нашлись специалисты, утверждавшие: на фундаменте Никитина башня рухнет.
Не рухнула... Академия наук СССР присудила ему без защиты диссертации звание доктора технических наук. Вскоре после триумфа инженер умер. А башня стоит, пока не надоест...