Майор Гончаров Валерий Осипович докладывал, что объект вербовки повел себя самым возмутительным образом и отверг предложение о сотрудничестве в самых непристойных выражениях. Майор был чуть ли не оскорблен в лучших чувствах — если эти лучшие чувства вообще у него когда-нибудь были, про себя усмехнулся Повар — и считал, что объект достоин как минимум помещения в психушку, потому что его асоциальное поведение может быть присуще лишь тяжелому шизофренику.
На отчете имелась на полях резолюция Повара — сделанная после тщательного изучения отчета, личной беседы с майором Гончаровым и проработки — через одного из подчиненных, направленных в иняз «стукачика», доложившего, что на свадьбе объект и молодая жена Жулковского вели себя странно, как люди, между которыми назревает роман: «Не трогать! Такими кадрами не бросаются!»
И Повар, как всегда, оказался прав.
Следующий важный документ — мелкие доносы о поведении в институте и сомнительных высказываниях были не в счет — был датирован уже началом восьмидесятого года. Тот же «стукачик» сообщал, что объект, при обсуждении за выпивкой ввода советских войск в Афганистан, пробросил странную — можно сказать, сомнительную — фразу: «Я не знаю, что мне дороже — свобода Литвы или целостность великой империи. И вообще, я чувствую себя персонажем Баниониса в «Никто не хотел умирать» — человеком, который пошел на все ради любви к жене главаря «лесных братьев»…»
На этом донесении тоже имелась пометка Повара:
«Подсунуть «Архипелаг ГУЛАГ. Только первый том!»
Повар опять ухмыльнулся. Как ни крути, а он всегда бил в «яблочко»!
А вот фотография: огромная площадь, заполненная народом, папа римский благословляет соотечественников… Второе июня тысяча девятьсот семьдесят девятого года. Фотография вырезана из журнала. Фломастером взято в кружочек лицо Марии: Жулковкий, делавший фотографию по заказу редакции, не удержался от того, чтобы не поймать в кадр лицо жены, сняв папу и толпу с определенной точки.
Повар всматривался в это молодое, совсем молодое лицо. Так, значит, ради этой рыжеватой красавицы Литовец и поджег свою жизнь… А вот фотокопия конверта польской грампластинки, где фломастером отчеркнута в перечне песен «Песенка о бумажном солдатике».
Почему-то над этой фотокопией Повар надолго задумался, хмуро сдвинув брови.
— «И там сгорел он ни за грош, Ведь был солдат бумажный…» пробормотал наконец Повар. — Вот ведь подлая штука, любовь…
Документы того периода, когда Литовец впервые услышал имя Леха Валенсы… Документы времени Московской Олимпиады…
У него на столе запищал переговорник.
— Да? — сказал Повар.
— Прибыли Игорь Терентьев и Андрей Хованцев, — доложил дежурный.
— Пропускай, сразу ко мне! — распорядился Повар.
Перед появлением партнеров — совладельцев частного детективного бюро, которому Повар довольно открыто покровительствовал (сначала помня заслуги Игоря Терентьева — основателя бюро — в то время, когда Терентьев ещё был на «государевой службе», а потом ценя смекалку подобранного Игорем «профана» Хованцева, несколько раз сыгравшего идеально точно на руку Повару) — Повар убрал в сейф досье Литовца и достал из сейфа видеокассету.
— Садитесь, садитесь! — добродушно махнул он своей пухлой рукой, когда партнеры замялись в дверях. — Рад вас видеть, ребятушки! — и осведомился, едва партнеры сели в два кресла по другую сторону стола. — Ну, что, не будем тянуть быка за рога? Сразу начнем с главного?
— Как скажете, — развел руками Терентьев.
— Тогда, будь добр, вставь, эту кассету в видеомагнитофон. А то мне, старику, таскаться по кабинету…
Игорь встал и вставил кассету в видеомагнитофон. На экране возникли жуткие кадры: перекореженный, рухнувший с моста поезд, изувеченные трупы…
— Узнаешь? — спросил Повар у Андрея Хованцева.
— Да, — ответил тот. — Это тот самый мост, над которым я выкинул из окна туалета снайперское ружье Богомола.
— Катастрофа произошла через сутки после того, как вы проехали на этом поезде, — сухо сообщил Повар. — Есть повод задуматься?
Компаньоны ничего не ответили, но Игорь Терентьев присвистнул.
— А вот люди, которые ехали в одном из следующих поездов — и которые должны были стать вашими «дублерами», чтобы, если что, охота устремилась за ними, а не за вами, — на экране возникли фотографии мужчины и женщины. У Игоря округлились глаза — он узнал мужчину. — Мужчина знал, что работает дублером, женщина — нет… А вот они же — двухдневной давности… — на экране возникли два обезображенных трупа на берегу Острова Влюбленных. Потом пошли видеозаписи допросов свидетелей и причастных к делу лиц включая Станислава Жулковского. — …Ну, что скажете? — осведомился Повар, когда пленка докрутилась до конца.