— Да, мадам? — он улыбался ей. Красота — великая сила!
— Вы, случаем, не знали Гитиса Янчаускаса, владельца продюсерской фирмы в доме напротив?
— Как же, знал! Он и сиживал здесь, и иногда заказывал обеды прямо в контору… А что? Он ведь погиб, бедняга…
— Да, мне это известно, — кивнула она. — И я… Понимаете, я актриса, он написал мне, в Канаду, что может устроить меня на роль. Собственно, все было практически согласовано, он даже деньги на дорогу мне перевел, авансом… И вот, приехав, я узнаю, что он погиб… И теперь я в легкой растерянности. Перешли к кому-нибудь его дела или нет? Имеет мне смысл подниматься в офис? А вдруг там до сих пор работает полиция? Я, конечно, ни в чем не виновата, но, знаете, одна мысль об объяснениях с полицией… Дрожь берет. Понимаю, что глупо, но с детства до смерти боюсь любых представителей закона и стараюсь их избегать.
Владелец бистро покачал головой, продолжая дружелюбно улыбаться ей.
— Вполне понимаю, мадам. Нет, полиции там нет. Она как приехала, так и уехала, лишь для виду проглядев его бумаги. Ведь он погиб в результате несчастного случая, и не в Париже, а где-то чуть не на краю света. Вместе со своей любовницей, понимаете. Замужней женщиной. И очень красивой, как сказали. Вот не повезло голубкам! Но и ловить вам в офисе нечего. Офис пуст и заперт. Его, наверно, сдадут в аренду какой-нибудь другой фирме, а бумаги и личное имущество этого литовца опечатаны и убраны, на случай, если объявятся наследники или правопреемники.
— Правопреемники и интересуют меня больше всего, — сказала она.
— Тогда, мадам… — он чуть призадумался. — Шанс, конечно, минимальный, но вдруг вы найдете кого-нибудь по одному из его частных адресов?
— По одному из?..
Владелец бистро ухмыльнулся.
— Кроме основной, он, оказывается, снимал и вторую квартирку, о которой никто не знал и не ведал. Так бы и не проведали, если бы полиция, разбирая его бумаги, не наткнулась на договор о найме квартиры. Полицейский инспектор заглядывает ко мне выпить рюмочку, он и рассказал, поскольку никакой тайны в этом уже не было. Квартиру мсье Гитис снял на другое имя, но консьержка опознала его по фотографии — да, сказала, это он самый, мсье… как же он там назвался? Не помню! Тоже каким-то литовским именем, но не своим. Инспектор сказал, что там, напротив музея Родена, у него было настоящее любовное гнездышко, все устроено как раз для свиданий. Понятно, почему на его основной квартире, которую он под собственным именем снимал, эту красавицу-полячку в глаза никогда не видели! Вот так. Прямо любовная драма, хоть про неё саму фильм снимай, да?
Она кивнула.
— Я была бы не прочь сыграть в таком фильме. Туда бы ещё тайных злодеев подбавить — и все зрители рыдали бы. Мечта актрисы!
— Вот, вот, — ещё энергичней закивал владелец бистро. — Похоже, полиция тоже подумывала, не обошлось ли без тайных злодеев, поэтому так все и проверяла, и все бумаги господина Янчаускаса переворошила. Но, в итоге, убедились они, что там ничем другим, кроме несчастного случая, и не пахнет.
— Что ж, спасибо вам, — сказала она. — попробую найти какие-нибудь концы.
Покинув бистро, она прошла пешком несколько кварталов, чтобы убедиться, что к ней никто не прилепился. Нет, все чисто.
Было о чем подумать. Даже владелец бистро отметил, что полиция сперва слишком уж активно интересовалась этим делом. Почему? Были какие-то дополнительные доказательства двойной жизни Янчаускаса? Или просто проявили похвальное усердие, чтобы наверняка исключить версии убийства и самоубийства?
И почему Янчаускас оставил договор о найме потайной своей квартиры в таком месте, в котором его легко нашла полиция? Случайность или сознательный расчет? Если случайность — то хороший агент таких случайностей не допускает, и тогда получается, никакого отношения Янчаускас к Повару не имел. А если сознательный расчет — то для чего?
Она доехала на метро, до станции «Варенн», а там уж вычислить дом, в котором Гитис Янчаускас снимал свое потайное «любовное гнездышко», и завязать разговор с консьержкой труда не составило. Дом «напротив музея Родена» — напротив или почти напротив главного входа в музей, надо полагать — всего-то два или три дома надо изучить, задав несколько осторожных вопросов…
И вот теперь она стояла в спальне, где протекали самые счастливые минуты влюбленных, и внимательно приглядывалась к обстановке, надеясь обнаружить нечто такое — любую незначащую мелочь, любую не похожую на другие пылинку — что либо окончательно убедило бы её, да, Янчаускас и был тем человеком Повара, который периодически выходил с ней на связь и был её главным контактом во время последней, такой ответственной, операции, либо убедило бы в обратном: Янчаускас и его полячка были просто любовниками, которым не повезло, никакими секретами спецслужб тут и не пахнет.